Прекрасное стало частицей жизни, оно пронизывало повседневность. Его присутствие в жизни было таким же естественным, как беззаветная, пламенная любовь, которую Кора испытывала к своей земле, дому, Эжену, Талассе и тому ребенку, который должен был появиться на свет.

Рано утром они высадились в Бресте[5]. На Эжене был темный сюртук и белоснежная сорочка, на Талассе голубое воскресное платьице с кружевным воротничком. А Кора… В день свадьбы молодая женщина облачилась в новый наряд, какого у нее не было никогда: платье из серого шелка с двойной юбкой, с воротничком из зубчатых кружев кремового цвета, с изящно ниспадающими рукавами фасона «пагода» и широким поясом, туфли из лакированной кожи с шелковыми бантами и отделанный рюшами нарядный капор.

На бракосочетание приехали родители Корали и кучка соседей. Клод выглядел угрюмым и молчал, а Жанна Мелен втайне радовалась, глядя на дочь. Взгляд Коры утратил присущую ему печаль и светился радостью. После церемонии в мэрии последовал свадебный обед. Кора держалась свободно, оживленно и весело. Услышав, что Таласса называет Эжена отцом, Клод Мелен сперва нахмурился, а потом смягчился.

Под вечер вернулись домой. Эжен уговорил Жанну и Клода погостить у них с Корой. На Клода произвел впечатление заново побеленный дом и подправленные хозяйственные постройки. Старые деревья были вырублены, и Эжен посадил много молодых. Через неделю родители Корали окончательно примирились с зятем и уехали домой.

Эжен и Корали стояли на берегу, провожая их. Впереди простирался океан, а позади строй могучих, казавшихся темными на фоне светлой пастели неба скал преграждал вторжение на остров всего чужого и враждебного.

Они вернулись в торжественной тишине сумерек к мерцавшему огоньку лампы, к манившему к теплу и уюту родного дома, вернулись к Талассе, к радостям повседневной жизни.

О Мари они почти не вспоминали.

В один из мартовских дней Александр внезапно приехал к Шанталь. Он выглядел встревоженным, возбужденным. Женщина, которая после ухода из города пруссаков успокоилась настолько, что уже не ждала ничего плохого, удивилась его состоянию.

— Они хотят добиться разоружения национальной гвардии — каково! — заявил Александр.

— Этого не нужно делать? — спросила женщина и, словно извиняясь, добавила: — Вы же знаете, я ничего не понимаю в политике.

Александр сел.

— Нужно. В дни войны оружие, случалось, выдавали кому попало. Нужно, но не так, не отменой жалованья, — ведь среди гвардейцев немало тех, кто был готов пожертвовать жизнью, защищая город и его жителей. И нельзя отменять отсрочки по квартплате. Так же, как закрывать газеты. Может случиться восстание народа или еще хуже — гражданская война, — сказал он, а потом вдруг спросил: — Вы еще не приняли решения насчет моего предложения, Люси?

Женщина вздрогнула и ничего не ответила.

— Поставим вопрос иначе. Вы хотите выйти за меня замуж?

Она решила не лгать.

— Да.

Он улыбнулся:

— Я хотел пригласить вас на эту прогулку позднее, но потом подумал: зачем ждать? Неизвестно, что впереди; быть может, новая война. Потому не стоит медлить с принятием важных решений.

— На прогулку? — переспросила Шанталь.

— Да. Были ли вы когда-нибудь в окрестностях Луары, в краю замков и холмов?

— Нет.

— Тогда собирайтесь и поедем.

Шанталь растерялась:

— Сейчас?

— Да.

Женщина медлила. В этом человеке таилось нечто загадочное, возбуждавшее любопытство, заставлявшее тянуться к нему. Внезапно она решилась:

— Едем.

— Отлично. Внизу нас ждет экипаж.

Они спустились на улицу. Шанталь на ходу завязывала ленты шляпки.

Карета была отличной, лошади — породистыми и крепкими.

— Чей это экипаж? — спросила Шанталь.

Александр повернулся к ней. В его карих глазах играли золотые блики.

— Наш.

Больше он ничего не сказал.

Они выехали за город. Шанталь сидела молча; широкие поля шляпки отбрасывали на ее тронутое золотистым загаром лицо вишневые тени. Александр поглядывал на женщину улыбкой, зажигавшей в его темных глазах яркие веселые искры.

Вокруг сомкнутым строем стояли высокие деревья — стражи темных вод неспешно текущей Луары. То был удивительный, не потревоженный разрушительными ветрами край с цепью тонувших в тумане лесистых холмов, плавными берегами реки и словно висящими в небе замками. Высунувшись в окно кареты, Шанталь глядела на исполинские платаны, покрывала плюща, гладкие лоснящиеся стволы буков.

Через пару часов Александр предложил остановиться и пообедать в лесу. Шанталь вышла из экипажа, пьянея от запаха листвы и травы. Они отыскали поляну и сели на расстеленное покрывало. Кучер остался возле кареты. Александр вынул из дорожной сумки ветчину, сыр, хлеб, пироги, вино. Он подал Шанталь стаканчик и, пока она пила, любовался игрой света в ее белокурых волосах, нежным лицом и блеском глаз. Непривычная романтическая обстановка придавала взгляду женщины несвойственный ему налет мечтательности, черты лица смягчились, она улыбалась застенчиво и ласково. Она расслабилась, слегка захмелела и утратила привычный контроль над своими чувствами. Ей было хорошо здесь, в этом зеленом краю, среди просторов весеннего леса, где обостряется зов сердца и стремление души и все самое невозможное кажется близким и доступным.

Придвинувшись к ней, Александр заглянул в прозрачную глубину голубых как небо глаз женщины, потом обнял ее и поцеловал. Шанталь не отстранилась, она самозабвенно и страстно ответила на его поцелуй. Охваченные исступленным порывом любви, они, не размыкая объятий, упали на траву и предались сводящей с ума страсти.

Сквозь листву дождем сыпались на траву пятна света, кругом было очень тихо — ни звука чужих голосов, ни шороха шагов. Казалось, привычная жизнь замерла где-то вдали.

— Я люблю тебя, — прошептал Александр, сжимая Шанталь в объятиях. — Я не думал, что это случится здесь. Я привез тебя сюда не за этим. Скоро ты сама поймешь.

Женщина смотрела ему в глаза. Она ни о чем не жалела. Она очертя голову ринулась в это безумие чувств, и ей уже не хотелось возвращаться обратно.

— Я счастлива, — просто сказала она.

Их ласки продолжились в экипаже. Шанталь трепетала от наслаждения. Вот что значит любить безудержно и бескорыстно!

— Так ты выйдешь за меня замуж? — спрашивал Александр.

— Да! Да!

Вскоре экипаж снова остановился. Порывы ветра в ветвях деревьев напоминали чьи-то радостные вздохи, по траве скользили солнечные лучи. Впереди виднелось здание с каменными зубцами, шпилями и башенками, опоясанное голубоватой дымкой, застывшее во времени, словно древняя скала. Его было сложно рассмотреть сквозь плотную чащу деревьев, и все-таки женщина с удивлением спросила: