— Сплошная непруха! — парировала в рифму Горностаева. — Привет, Степа!

Мы обменялись рукопожатиями.

— Какими судьбами? — поинтересовался я.

— Да вот, мимо проходил, дай, думаю, зайду.

— Я его позвала, — вмешалась Горностаева. — У нас к тебе дело, Степа. Пошли в Скрипкины хоромы.

И, взяв Степу под руку, она потащила его по коридору. Причем даже не спросив у меня разрешения.

— Есть эксклюзив, — щебетала она. — Как ты просил.

— Да ну?! — басил Степа. — Эт-то хорошо!

Подписав его пропуск, я пошел за ними и успел заметить, что перед тем, как зайти в мой кабинет, он обнял Горностаеву за плечи. Пришлось убедить себя, что и это нужно для дела.

* * *

Через полчаса я сидел на столе у Каширина и играл с ним в игру «встань со стула». Родион пытался встать, а я его не пускал и перевес был явно на моей стороне. При этом мы мило беседовали.

— Бессмысленное это дело, — роптал гроза беспризорников. — Не буду.

— Родион!

— Я у тебя тоже просил…

— Родион!

— Что, пойдешь в адрес и на колени встанешь? Да он тебе в лицо рассмеется, даже если ты его там и найдешь!

— Ро-ди-он!!!

— Ну хрен с тобой. Попробую. — Устав сопротивляться, он набрал номер и заулыбался:

— Але, девушка, с Воркуты одиннадцать сорок пять… Поищем одного красавца…

Я двинул к нему лист бумаги и ручку.

И вспомнил, как Каширин утверждал, что если, разговаривая по телефону, улыбаться, то собеседник это почувствует и не сможет отказать. Надо будет попробовать, думал я, следя, как на листке бумаги появляется адрес, по которому был зарегистрирован гражданин Ершов. Я был уверен, что он там не живет, но рассчитывал узнать о нем побольше.

Точно так же, с помощью Каширина, полгода назад я нашел ту самую загородную клиентку. В адресе у нее жил какой-то полусумасшедший студент, который ставил опыты на кроликах. Мне очень надо было ее найти, и я рассказал этому ненормальному про «Закон о защите чести и достоинства животных», придуманный мной тут же. И когда я прицепился к нему насчет этих самых кроликов — где берешь, откуда возишь, за что режешь — он мне и сдал адрес дачи своей квартирной хозяйки. Хотя до этого битых два часа орал, что не имеет представления о ее местонахождении. Ну а когда я появился в Орехово, у этой безумно интересующей меня особы, тут мне просто не было равных. Тяжестью предъявленных ей обвинений она была просто повержена и сдалась на милость победителя. Прямо там, на веранде.

Тут я подумал, что давно не видел Горностаеву — и она тут же появилась. В руках у нее трепетал какой-то листок. Она призывно им помахала и пошла к выходу. Я, естественно, устремился за ней.

* * *

Освободились мы поздно. Выгрузив Горностаеву с большущим полиэтиленовым пакетом у ее подъезда, я прикинул, что еще вполне успею к Сергеичу — одному из лучших оперов Калининского райотдела. Сегодня он дежурил и, хоть со скрипом, но согласился со мной повидаться. Ерш проживал на его территории, и Сергеич просто не мог его не знать. Созвонившись с ним из ближайшего таксофона, я умудрился успеть на мосты и заскочить за водкой. Уже через час я потчевал Сергеича «Синопской» и не верил своим ушам — Ерш спокойно проживал по указанному адресу, даже и не думая прятаться.

— А чего ему прятаться, живет себе тихо, никого не трогает. Правда… — Тут Сергеич хихикнул и закусил водку маринованным огурчиком. — Недавно было.

Тут одна тетка жаловалась — умора. Ерш чего придумал — снял помещение через каких-то лохов с юрлицом, поставил там бытовую камеру и телевизор. Развесил объявления по всему микрорайону снимается, мол, новый сериал — детский.

С участием чуть ли не Гурченко с Тихоновым… Набираются дети, прослушивание бесплатно… Ну мамочки-бабушки давай своих чад к ним косяками водить.

Они их записывают, просят там басню почитать, стишок, потом перезванивают — гениальный у вас ребенок! Только пока снимаются взрослые сцены, надо бы ему подучиться. Техника речи, движение, то, се…

— За деньги?

— А то! Всего-ничего — шестьсот баксов! Дети воют: мама-папа, хочу!

— И чего?

— Да ничего! Нашлось полсотни идиотов — заплатили. И обучение было — приходили там какие-то на дом пару раз — такие же лохи за двести рублей в час.

Сергеич прямо-таки гордился успехами Ерша, вот только меня они не радовали, чего он искренне не понимал.

— Почему же вы его не взяли? — спросил я бесцветным голосом, прекрасно зная ответ.

— А за что? Он заставлял их деньги отдавать? Нет, сами заплатили. Договоров никто не заключал, все чисто — он не при делах! Да и его лично там никто не видел — какие-то студентки работали. И через месяц смылись.

— Так откуда же вы знаете, что это Ерш?

Сергеич снова хихикнул:

— По почерку. Чистый лохотрон, но как красиво…

Мы обменялись еще несколькими байками, и Сергеич убрал бутылку в сейф.

Я встал.

— Ясно. Спасибо, Сергеич. Адрес я записал, поеду, мосты сейчас сведут.

Но напрасно я надеялся так спокойно уйти от старого опера.

— Слышь, Скрипка, а чего вдруг за интерес? Неужто он и вас умудрился кидануть? — Сергеич отечески улыбался.

— Да ты что? Нас?! Мы же профи!

— Ну так что ж? Иногда жулик жулика кидает — и ничего.

— Да ну?

— А как же! Жулик тоже человек, только наглый — оттого и слабый.

— Слабый — это хорошо, — сказал я, искренне надеясь на правоту Сергеича.

Это было бы действительно хорошо.

— Ну пока.

— Пока, — сказал Сергеич, и я пошел к двери. Вслед мне донеслось издевательское:

— Про-о-фи…

* * *

"…Полковник, почти неузнаваемый в спортивной куртке, джинсах и кроссовках, с небольшой кожаной сумкой на плече, медленно пробирался между радами Калининского рынка. Судя по всему, он выбирал себе очередную жертву.

Наконец он пошел побыстрее, и я понял, что кто-то из этой толпы обречен.

Я ввинтился между двумя азербайджанцами за соседними прилавками и, страшно зыркнув на них, махнул своей малиновой агентской «корочкой». Прикрываясь за мешками с картошкой, я очутился чуть ли не за спиной «полковника» и с удивлением обнаружил, что гулкие стены рынка позволяют расслышать весь разговор. Большего мне было и не надо. Я расположился с комфортом на каких-то тюках, подмигнул не спускающим с меня глаз азербайджанцам и приготовился смотреть.

«Герой России» лениво подвалил к яркой полной блондинке, торгующей свининой, и облокотился на прилавок. Та с готовностью улыбнулась, предлагая товар.