– Поздравляю, – проскрипела она, как старуха.

– Маш, Маш, погоди! Я не то хотел сказать! – заторопился Вовка. – Ты все не так поняла, Маша!

И она увидела, словно воочию, его мгновенно вспотевшие виски с прилипшими редкими волосками, бегающие глазки, его руки, судорожно перебирающие на столе все, что попадается.

Нет, она точно не хотела от этого человека ребенка. Никогда не хотела. Потому и не помнит, чтобы они о нем мечтали.

– Володя, не будь смешным, – хмыкнула она, подбирая с пола оброненные вещи и входя в ванную. – Да, и на развод я подам сама. Все расходы по процессу за мой счет. Тебе есть где жить?

– Да, на квартиру не претендую, не волнуйся, – пробубнил он не очень внятно. И тут же добавил с ехидцей: – Хотя и мог бы по закону и по совести.

– Мог бы.

– Не буду, Маш. – Он вздохнул. – Ты прости меня, если что.

– Прощаю. – Ей вдруг так сильно захотелось заплакать, что она прикусила до боли губу. – И ты меня прости, Володя. Я старалась.

– Я знаю. Просто ты не можешь по-другому. А я не могу так. Н-да… – протянул он и невесело рассмеялся. – Интересное у нас с тобой получилось расставание. По телефону! Кому скажи, не поверят!

– А ты не говори.

– Не скажу. Ладно, Матрешка, счастья тебе. – И Вовка не был бы Вовкой если бы не спросил: – У тебя кто-нибудь есть?

– Есть, – вспомнила тут же Маша утренний затянувшийся поцелуй и отключила телефон.

Она приехала на работу почти к обеду. Рассеянно поздоровалась с секретаршей, у которой вдруг обнаружились зареванные глаза. Так же рассеянно пожалела ее, скрылась в кабинете и целых пять часов, оставшихся до конца рабочего дня, старательно делала вид, что работает.

Она ни черта сегодня не видела и не понимала! В такой день не до финансового состояния фирмы! Сегодня столько всего случилось.

Была бы жива Зойка, она бы тут же позвонила ей и сказала:

– Зизи, милая, нужно срочно увидеться! Сегодня столько всего случилось!!! – И на ее липкую приставучесть непременно ответила бы: – Утром меня обнимал и целовал один мужчина. И мне это нравилось! Часом позже меня бросил другой. И это меня не расстроило!..

Да, подруги ей ужас, как не хватало. И мать, и сестра, и подруга. Зойка была всем в одном лице. Будь она жива, она тотчас бы разобралась с пропавшим временем, вычислила бы того, кто напал на отца Маши.

Зойки нет. Теперь разбирается Шпагин. Со всеми делами сразу. А попутно еще он ее целует. Обнимает. Как он вообще посмел лечь с ней спать, бессовестный?!

– Так дрова все прогорели, Маш, и ты бы замерзла, и я. В доме холодновато стало. Будить тебя было жаль. А что? Что-то не так?

– Все так, – кивнула она.

А про себя добавила: за исключением того, что она теперь все время смотрит на его рот. И ждет чего-то удивительного и нежного, чего-то очень сильно смахивающего на его утренний поцелуй.

В конце рабочего дня случилось очередное странное недоразумение. С вахты позвонил охранник и попросил ее подойти.

– А в чем, собственно, дело?

Маша решила идти сразу с сумкой, возвращаться сюда потом за ней, тратить время, заставлять Шпагина ждать. Зачем?

– Так что за проблемы, Витя? – вспомнила она, как зовут охранника.

– Тут вас срочно требуют.

– Кто?

– Из полиции! – Витя понизил голос до благоговейного шепота.

Шпагин? Чего это он комедию ломает? Договорились же встретиться на улице. Зачем лезть в помещение, да еще разговаривать с охранником?

– Сейчас спущусь, – пообещала Маша, осмотрела кабинет, щелкнула выключателем.

Надеяться на секретаршу не приходилось, она сегодня полдня была сама не своя. Может, случилось что? Надо было поинтересоваться, посочувствовать. Не нашла вот времени, а теперь совесть гложет.

Маша не пошла по лестнице, вошла в лифт, потому что в лифте было зеркало. Свидание со Шпагиным, как бы оно ни вуалировалось, требовало хотя бы причесанных волос. Она выхватила из сумочки щетку и быстро прошлась по волосам. Но стало только хуже – кудряшки распушились, разметались, прилипли к расческе, и из лифта она вышла в наэлектризованном облаке волос. Сердитая вышла, неулыбчивая. А тут еще вместо Шпагина у турникета толстый пузатый и совершенно незнакомый ей мужчина.

– Здрасте. – Он наклонился ровно насколько, насколько позволял ему его живот. – Мария Сергеевна?

– Здравствуйте, совершенно верно, Мария Сергеевна, – представилась она и уставилась на мужчину с подозрением. – С кем имею честь говорить?

– Говор, – он пожевал губами и нехотя добавил: – Иван Сергеевич. Следователь по особо важным делам.

– Ух, ты!

Маша напряженно улыбнулась, миновала турникет. Протянула руку, про себя загадав, если пожмет – ничего страшного. Если нет – то дела ее плохи. Ей, скорее всего, поменяли следователя. Был Шпагин, теперь вот этот неряшливый, толстый дядька. Которому точно плевать на ее внешность. И который точно не станет заниматься поисками убийц ее подруги. И того, кто напал на ее отца.

Этот… Этот станет нападать именно на нее. Ишь, как Витю раздухарил. У того аж лицо сделалось красным.

– Можем поговорить где-нибудь?

Дядька с толстым животом в неряшливом джемпере совершенно не походил на следователя. На любителя дворового домино – да. На грузчика из соседнего магазинчика – может быть. Но на следователя нет, никак. Может, розыгрыш? И она потребовала у него документы. Тот предъявил. Все точно, без подвоха.

– Может, на улице? – спросил Говор, ни по тону его, ни по выражению лица невозможно было понять, сердится он или нет по поводу такого приема. – Там замечательно после вчерашнего дождика.

Выходить с ним и говорить на улице Маше не хотелось. Может, Шпагин уже приехал за ней? Или пришел? И торчит теперь где-нибудь под окнами офиса. А вдруг с букетом? Конфуз…

– Давайте лучше здесь поговорим.

Маша увлекла его в дальний угол вестибюля. Усадила на мягкий стул. Дядька был очень толстым. Но ничего, уместился с тяжелым кряхтением. Попытался сцепить пальцы на животе, не вышло. Руки коротки.

– Итак, Иван Сергеевич, я вас слушаю. – Маша уселась напротив, очень удачно поставив стул так, что солнце из окна светило ей в спину.

– Тут такая история… – он уперся ладонями в сиденья двух других стульев, чуть качнулся, глянул на нее исподлобья. – Пришла ко мне с жалобой одна женщина.

– На меня?! – Брови Маши выгнулись дугой.

– Нет, нет, что вы! – фальшиво рассмеялся следователь.

Девушка ему точно не понравилась. Слишком красивая, слишком уверенная в себе, слишком опрятная и нарядная. Он заметил, не дурак, как она смотрела на него и брезгливо плечиками подергивала, будто он со свалки городской только что выполз. Ну да, прокурен. Ну да, от лосьона, которым брызгался утром при бритье, уже и следа нет. Ну да, джемпер еще вчера следовало постирать. И что с того?! Презирать его за это следует уже с первого взгляда?!