потрогал просверленный золотой, что носил на шее. Подарок матери. Вспомнились рассказы о наводнении, утонувших городах, о том, как отец спас маму, и страшных холодах Смутного времени. Тогда же его бабка дала матери монету, на всякий случай. Случай привел к отцу.

Деньги давно вышли из обихода. Все нужное изготавливали принтеры дома, ну кроме еды, ее, как и порошки получали в магазинах. Раньше там торговали, теперь раздавали по нормам, установленным специалистами из отделов Народного Хозяйства. Деньги остались только для внешней торговли, и то у государства.

Над письменным столом вспыхнул голубой экран, по сетке пришло сообщение. Сейчас она стала доступна всем, а всего двадцать лет назад служила только нуждам Госплана. Появление общегосударственной сети значительно ускорило взаимодействие между отдельными предприятиями, профильными министерствами, отраслевыми министрами и Госпланом. С тех пор дефицит стал редкостью. Хотя говорят, что так только у поморов, и в землях Рояла. На Южных равнинах вернули и деньги, и особое снабжение, поделив общество на группы. Север остался верен принципам, которые заложил Сантар. Для жителей гор и Лесного края самоограничение стало нормой, запрет на роскошь и элитарность давно уже перестали вызывать ропот среди стариков.

Овран коснулся столешницы, письмо развернулось в плотный текст. Очередное приглашение на субботник. Парень недовольно глянул в окно, солнце призывно заиграло на стеклах, пробиваясь через густые кроны черных тополей, укрывших мягкими тенями летний дворик. Удивительно, но в Улавае, да и вообще во всех городах предгорья и севера постройки не превышают четырех этажей. Как-то Овран спросил у отца почему так, он увидел в сети стоэтажные махины Куватры, да и двадцатиэтажки Ронады тоже сильно отличались от малоэтажного севера. Довруж долго молчал, а потом сказал, что это задумка Сантара. Мудрый полагал, что в доме должно жить ровно столько людей, чтобы все друг друга знали в лицо. Помимо малоэтажности, Мудрый настоял на определенной планировке, где несколько домов образовывали закрытый дворик со скамейками, садиком, и детской площадкой. И правда, уютные дворики Улавая разительно отличались от мертвых площадок столичных многоэтажек. Овран задумался, и в несколько минут припомнил всех, кто проживал в его дворе. Более того, он знал большую часть жителей соседних домов. Среди его знакомых, помимо сверстников, было немало и взрослых, особенно стариков. От которых он получил жизненный опыт, что теперь в немалой степени составлял мировоззрение парня. Все-таки Сантар мудрый, сумел перенести общинный дух в города, сохранить особое чувство общности, чувство малой родины.

Быстро натягивая рубаху, студент большими глотками допивал остывший чай, на ходу тыкая ногами в туфли. Он опаздывал.

Простучав по каменным ступеням подъезда, Овран с разбегу распахнул деревянную, скрипучую дверь, пружина натужно загудела, стремительно возвращая потревоженную створу на место. На крыльце парня встретил теплый ветер. Шалун стремительно налетел на студента разметав светлые кудри, и надувая рубаху парусом на спине. В носу разлилось смолистое дыхание тополиных почек. В песочнице, подле качелей гомонили дети. Девочка в желтом платьице, что-то объясняла мальчишке в пестрой рубахе, и драных на коленях брюках. Совсем по-взрослому оттопырив пальчик, она напирала на оробевшего мальца. Наконец пацан оступился и, выронив отобранную лопатку, повалился на песчаную горку. Детский гомон перебил щелчок косточки домино по доске, и безумный крик Емельяныча: «Рыба!!!».

Женщины на соседней скамейке покачали головами, прервав на секунду гул пересудов, но секундой позже, как ни в чем не бывало, продолжили мыть кости соседям.

Настоящих стариков сейчас и не встретишь, его отец, ну может еще сотня, другая. Многие из тех, кто знал старые порядки, не вынесли груз вечной жизни, и предпочли анабиоз, либо окончили свои дни самостоятельно. Особенно много ушло после введения робототехники на заводах и фабриках. Работяги, привыкшие пахать, не жалея себя, остались с огромным запасом свободного времени, и не все смогли найти применение своим навыкам в новой реальности. Не спасли и принятые Советом Мудрых меры. Старикам оказалось мало двух часов работы в неделю, именно столько власти выделили на каждого жителя Севера. А вот молодые смогли приспособиться, принять новые правила. Свободное время заняли общественные работы, по склонностям. Кто-то убирал улицы, кто-то чинил старую технику, а кто-то занимался благоустройством дворов и улиц города. Оставшееся свободное время каждый распределил по-своему.

Сантар создал множество обучающих кружков, обилие направлений, вызвало бы оторопь даже у самого взыскательного горожанина. Одни ушли в научные лаборатории, в поисках неизведанного, другие в теоретическую науку, последних аккумулировали различные дома. Дом Ученого, Дом Биолога, Дом Физика и тому подобное. Кого-то способности к театральному творчеству привели на подмостки театров и в кино. Любовь к музыке наполнила консерватории и залы домов творчества, люди искали свое предназначение. А у детей уже со школьной скамьи открывались неограниченные возможности найти свои дарования. Мудрые опирались на развитие творческих способностей каждого гражданина Севера.

Приветствуя стариков и малышню, Овран промчался по выложенной камнем дорожке к арке тоннеля, ведущего из глухого двора на шумную, городскую улицу. Поминутно останавливаясь, чтобы поздороваться с очередным знакомым, студент наконец добрался до места проведения субботника. С одной стороны, Оврану не хотелось тратить время на уборку территории при институте, с другой обязательные после каждого мероприятия совместные посиделки обещали встречу с Таней. Парень поискал глазами девушку, и заметив ее у старого каштана, под окнами его лаборатории, направился на помощь к страдалице. Таня неспешно подгребала прошлогодний лист и мелкие веточки к общей куче. Сразу бросалось в глаза, что она не в духе.

— А, опоздал! — сбоку показался Семеныч, местный завхоз.

— Ага, — равнодушно отозвался Овран.

Парень уже нацелился на Таню, но липучий завхоз не отставал.

— Ну тогда тебе, вот, самый, что ни на есть трудовой инструмент, — в руках Семеныча красовались грабли. — Это чтоб тебе сподручней было выручать зазнобу, — старый хрыч весело подмигнул.

Лев Семенович Узкий, один из немногих стариков, что сохранились со времен Смуты. Несмотря на говорящую фамилию, Семеныча никто бы узким не назвал. Сто кило полноценного веса, с круглым солидно выпирающим животом, говорили об обратном. За глаза студенты звали Семеныча Старым Хрычом, или просто Хрыч. Уж больно нудный был завхоз.

— Ну спасибо, удружил, — с сомнением проговорил Овран, принимая заветный инструмент.

— А что?! Ты зря так! Бабы, они такие, любят, когда к ним на выручку спешат! — Хрыч орал так, что Таня остановила вялое дерганье ручки граблей, застрявших зубом в плотной траве. Девушка внимательно глянула на Хрыча, а затем строго на Оврана. Мужчины застыли на секунду, но Хрыча строгостью было не взять. Растянув полубеззубый рот в нагловатой ухмылке, Семеныч крикнул.

— Вот тебе помощник Львовна!!! Ты