Юлией Сафоновой для нашего автомобильного партнера. Похвастаю, что в предложенном заводчанам фрагменте романа «Полуденный бес», по которому вместе со всеми написал скорый диктант, я не сделал ни единой ошибки — вот такие у нас — и у вас! — писатели. Попробуйте пройти этот тест и вы:

«Самолет вылетевший рейсом Нью Йорк Москва не спеша набрав высоту неподвижно повис над Атлантикой. Океан штормило но сверху это напоминало рябь на бескрайней луже.

В хвостовом отсеке толком не успев познакомиться разговорились двое полноватый юноша в черном костюме и широкополой шляпе и неопределенного возраста господин в шортах и майке с эмблемой российского автогиганта ГАЗ.

Шляпа и костюм как-то странно не сочетались с чистеньким как будто вылепленным из нежного розового воска лицом молодого человека с его простоватым веснушчатым носом безвольным подбородком покрытым цыплячьим пухом и роскошными ресницами из-за которых по-женски томно смотрели серые большие внимательные глаза.

Господин напротив имел внешность решительную и мужественную. Его светлые курчавые коротко стриженные волосы загоревшее лицо и властная линия губ выдавали в нем если не пожилого плейбоя то во всяком случае хорошо и со вкусом пожившего мужчину. Его слова и жесты были бесцеремонны и уверенны.

Ну какой вы батенька русский! Вы типичный янки! Хорошо говорить по-русски не значит быть русским. Ваши родители эмигранты? Как странно вы одеты! Вы случайно не протестантский проповедник? Кстати первый американец с которым я познакомился был протестантский проповедник. Он смотрел на меня так же как и вы. Однако я не представился Лев Сергеевич Барский профессор русской литературы.

Наверное вы русский интеллигент сказал юноша.

Барский посмотрел на него испуганно.

Дорогой мой не вздумайте в России обозвать кого-нибудь этим неприличным словом! Нынче сказать о порядочном человеке что он интеллигент можно лишь в насмешку».

4

Положено писать, что, покидая понравившийся город, оставляешь тут кусочек души, но души, признаться, на всех не напасешься, банальностями можно только утомить читателя, а вот бачок унитаза в гостинице Нижнего Новгорода я починил, поделившись победой над сантехникой с Мараниным, после чего выяснилось, что писатели на нашем автопробеге сплошь люди рукастые — унитаз оказался не единственным таковым, парочка его собратьев теперь исправно работает и в дальневосточных отелях, попадавшихся ребятам в первой части путешествия.

Глава 2. Ярославль

Из бортового журнала

Ярославль — город чудес. И большинство городских мифов и легенд связаны с чудесами, которые в нем произошли.

Одна из таких историй — легенда о чудесном исцелении Ивана Грозного, исторической основой которой действительно является посещение Иоанном IV Толгского женского монастыря, раскинувшегося на левом берегу Волги. Говорят, что страшная немощь охватила царя в тот злополучный 1553 год — он даже заставил бояр присягать сыну Дмитрию (нет, не тому, который 14 раз «напоролся на ножичек», а его полному тезке, родившемуся на тридцать лет раньше). История умалчивает подробности болезни первого царя, но говорят, что после того, как он помолился чудотворному образу Толгской Божией Матери, немощь отступила. Щедр был царь — в благодарность он украсил икону драгоценной ризой, а также подарил монастырю образ Спаса Нерукотворного.

Основание Толгского монастыря — история не менее чудесная, связана она с именем епископа Прохора, который, возвращаясь после осмотра ростовской епархии, стал свидетелем невидали — он увидел необыкновенный свет, который шел с другого берега Волги, и этот столп света соединял небо и землю. А светом тем лучилась икона (та, что, по легенде, позже и исцелит Ивана Грозного), на месте обретения которой и была построена деревянная церковь, позже ставшая обителью, а ныне известная всем как Толгский монастырь.

В Ярославле «баллоном» называют трехлитровую банку, вместо «так себе» говорят «такое себе», зайдя в магазин, вместо привычного «взвесьте мне» вы услышите «подвесьте мне». Не смущайтесь, если вдруг на улице города кто-то скажет тихое и вкрадчивое «отдайся!» — это вас просто просят отойти с дороги. В городе принято веселиться «впокатуху» (то есть безудержно), а вместо «конечно» говорить «дык-да».

1

Дорога от Нижнего до Ярославля по оптимистическим прогнозам наших водителей должна была занять часа четыре — тут всего 367 километров, сказал Николай, домчим в лучшем виде к сроку, еще и наскучить Ярославль успеет.

Но мы не скучали, нет, и если бы не «Газели NEXT», могли бы и не добраться до пункта назначения.

Дорога между двумя совсем не рядовыми областными центрами европейской части самой большой в мире страны оказалась адом на Земле. Асфальт на трассе не меняли и не чинили еще со времен Черненко. Поначалу мы пытались шутить, что местные власти взяли курс на то, чтобы не пропустить потенциального врага к родным пенатам в случае войны, он тут застрянет на своих избалованных хайвеями лимузинах насмерть, не выбраться ему из этих ям, не собрать болтов и гаек после тряски на ухабах. Но после того как самые разговорчивые прикусили языки при тряске, а самые веселые влетели головой в потолок на коварных и совсем не американских горках, стало понятно, что надо сжать зубы и терпеть все восемь — вовсе не четыре-пять — часов до Ярославля. Была надежда только на то, что «стиральная доска» станет чем-то напоминающим гладкую дорогу хотя бы в Иваново, через которое пролегал маршрут, но встретивший нас в самом центре ямами и канавами «город невест» разочаровал и не дал передышки.

2

В Ярославль мы прибыли, когда время было уже «на флажке» — в центре города ждали местные организаторы и поклонники, жаждущие увидеть кавалькаду газелей, а в местной библиотеке давно собрались предупрежденные о трудно сложившемся вояже слушатели. Выступления планировалось два — мое и московского филолога Ольги Северской, благополучно добравшейся из столицы и ожидающей где-то здесь. Пока же меня вели в нужное место и по дороге торопливо показывали на красоты города, то и дело обращая внимания на фасады зданий и изящность фонарей. Особенно увлекшейся этим даме я не мог сказать все, что думал о красотах области, включая дороги, потому лишь изумлялся, чего ей так дались все эти башенки и станины, когда я распинаюсь и ругаю — в пока еще цензурных, но уже еле терпимых пределах — всю Центральную Россию, с ее убогими дорогами, асфальтовым беспределом, за который мне хотелось призвать к ответу кого-нибудь немедленно, да хоть вот эту вежливую даму, все более раздражающую своими восторгами по поводу местной архитектуры: странные они тут