Устали. Остановились. Дышат тяжело. Я же сквозь набрякшие щели между разбитыми веками только ноги вижу в хороших таких, качественных, новых берцах…

Вот на эти ноги я и блеванул. Душевно так, чуть весь наружу не вывернулся. Контузия и последующий за ней жестокий замес к блевотне очень даже располагают. Чем я и воспользовался. И попал. Не на все, конечно, но на три берца точно.

– Ох ты ж, сука, мля! Тварина позорная! – ожидаемо заорали над моей головой хозяева берцев. – Писец тебе, паскуда! Сейчас ответишь! И за берцы изгвазданные, и за товарищей наших!

Сверху знакомо щелкнул переводчик огня. Ну, значит, всё. Приехали. То есть вот оно как будет – в полумраке какого-то вонючего подвала, в собственной крови и блевотине. Унылая смерть, неинтересная. Другую хотелось, покрасивее. Но ее не выбирают. Какая придет, такую и принимай, будь любезен.

– Погоди, Остап, – прогудел другой голос, густой как украинский борщ и глубокий как сон после литра самогона. – Старшой сказал не забивать до смерти, а то казнить некого будет.

– Блин… – смачный плевок шлепнулся на пол в сантиметре от моего лица. – Как же я этого урода ненавижу!

– Потерпи маленько, – проговорил обладатель насыщенного голоса. – Сейчас народ на трибунах соберется, и потащим его. А пока пошли перекурим и берцы от блевоты почистим. А то грохнешь его, так нам потом из-за этого сталкерского куска дерьма все мозги вынесут.

– Т-тварь поганая! – рыкнул тот, который, видимо, собирался меня пристрелить. А может, третий, я так и не понял, кто мне напоследок зарядил с ноги в руки, сведенные перед лицом. Предплечья немедленно отозвались острой болью. Понятно. Это как с ножевым ранением. Пока тебя лупят, боли зачастую нет. А вот после начинается приход, когда каждое движение или даже прикосновение отзывается взрывом острых ощущений, от которых впору снова вырубиться.

Но я не вырубился, хотя всё качественно отбитое тело настоятельно этого требовало. Удержал ускользающее сознание. И услышал, как поворачивается ключ в замке́.

Ушли… Значит, можно расслабиться, позволить согнутому в дугу телу распрямиться, опустить руки…

Зря я это так быстро сделал. Надо было помедленнее, потихоньку, по сантиметру. А лучше – по миллиметру…

На моё движение организм отреагировал настолько ярким болевым калейдоскопом, что от выключения сознания меня спас лишь собственный рёв. Безумный, рвущийся наружу, заглушающий все острые ощущения в тушке…

Ну, это мне, конечно, показалось, что я взревел словно раненый медведь. На деле из меня вырвался лишь глухой стон. Вот это побили так побили… Ладно. Стоп. Хватит ныть, сталкер, и себя жалеть хватит. Тем более что есть хороший способ притупить боль. А именно – сконцентрироваться на чем-то другом. Не баюкать свои страдания в колыбели нежности к себе любимому, а, например, трезво проанализировать повреждения.

Так… Лоб саднит, с него на бровь стекает теплая кровь. Рассечение. Наверно, со стороны страшно выглядит, вся морда в крови, как у хорошо покушавшего зомби. Но это наименьшее из зол.

Пальцы рук слушаются, но три отзываются острейшей болью на каждое движение. Похоже, сломаны.

Далее. В левый локтевой сустав будто раскаленное шило воткнули и там оставили остывать. Вывих? Перелом? Не знаю, не понял пока.

Всё лицо – онемевшая маска. Понятно, дубасили по нему неслабо.

Нос? Похоже, всё-таки сломан, хотя кровь не хлещет, как положено при такой травме.

Зубы? Два шатаются, остальные вроде целы. И то хлеб.

Ноги точно целы, боль только тупая в тех местах, куда били. Была б острая, такая, что глаза на лоб, значит, перелом. Но – нету ее. Стало быть, еще в одном повезло.

При вдохе слева болит сильно. Похоже, ребро сломано. Ладно. Вывод: всё плохо, но могло быть и хуже.

Понемногу я всё-таки разогнулся и привалился спиной к холодной бетонной стене. Внутренние органы позже о себе дадут знать, если с ними что-то серьезное. После такого избиения и кровью можно начать мочиться, и блевать желчью, короче, всё что угодно. Но, с другой стороны, чего я так беспокоюсь-то? «Борги» вон пошли к моей казни готовиться, так что, думаю, в течение получаса все мои травмы одномоментно перестанут меня беспокоить.

Но тут мне в голову мысль пришла, от которой боль сразу отошла на второй план. Вот сейчас меня убивать будут. И можно не сомневаться, преуспеют в этом – «борги» свои долги всегда платят, а я им сегодня жизнь трёх их товарищей задолжал. Да только я ли? Не, не я, а тот чувак из журнала, с которого мне Касси морду вылепила!

Обидно мне стало помирать не собой, а кем-то другим. Безвестным слепком не пойми с кого. Жил сталкер по прозвищу Снайпер, легенда Зоны, автор кучи книг о своих приключениях. А помрет хрен знает кто, смазливая морда с обложки.

Досадно мне стало, хоть волком вой. Получается, лишен я права усмехнуться в глаза своим палачам и хладнокровно подохнуть без крика и стона. Достойно, по-сталкерски. Ведь одно дело, если Снайпер так умрёт. Об этом вся Зона говорит будет еще долгие годы, может, даже песню кто-то сложит о том, как я погиб. И совершенно другое, если прикончат «борги» не пойми кого. В лучшем случае кто-то из них перед тем, как выкинуть труп на свалку, процедит сквозь зубы: «А ничего так подох этот биомусор, духовито». И даже «упокой его Зона» не добавит, ибо не пристало истинному «боргу» ради всякого сталкерского дерьма лишний раз язык напрягать.

В чем различие между чувством собственной важности и чувством собственного достоинства? Я вот, например, не знаю. Только первое, благодаря Карлосу Кастанеде и интернет-троллям, Кастанеду не читавшим, но звучное словосочетание подхватившим и растиражировавшим, произносят в негативном ключе. А за второе люди и целые войны развязывали, и на дуэлях дрались, и на эшафот шли с гордо поднятой головой.

В общем, какое-то из этих чувств во мне сильно взыграло, прям до трясучки, до зубовного скрежета. И как раз в голову пришли слова Кречетова: «отдельные живые клетки имеют свойство хранить информацию о всем организме… Соответственно, в клетках твоего тела осталась информация о твоем прежнем лице. То есть, как я предполагаю, тебе не составит большого труда вернуть себе старую физиономию».

Только одна беда – как это сделать, Кречетов так и не сказал.

«Не составит большого труда», ага. Хорошо им, ученым, теоретизировать. Всё пытаются себя шибко умными показать, а нет бы реально годный рецепт выдать. Хотя…

Так. Предположим, моё тело вобрало в себя энергию «фотошопа». И при этом клетки помнят то, каким мое тело было до вмешательства Касси… и избиения «боргами». Только как пробудить эту память?

«Разогрей ладони…»

Голос Касси сам собой всплыл в памяти. Приятный голос. Она умеет сделать его таким, когда захочет. Она под настроение много чего приятного делать умеет…

Воспоминание о Всаднице даже слегка боль отодвинуло на второй план. Но я заставил себя сосредоточиться на руках – и почти сразу почувствовал, как они нагреваются. Но как ими вылепить своё старое лицо, если пальцы сломаны, да и скульптор из меня никакой. Даже зеркала нет, чтобы посмотреть, что получается.