— Что происходит?

— Вы снова оказались в моих руках, — стал говорить он совсем уже не таким бесстрастным голосом, как раньше, — и… и я вспомнил, что тем вечером я был вынужден остановиться на полпути.

Я выпустила из рук ружье и повернулась вокруг своей оси — так, чтобы оказаться с ним лицом к лицу. Его руки спустились на мою талию.

— Ох уж мне эти ваши школярские штучки! Детские, но опасные.

Не успела я произнести эти слова, как Ричард закрыл мне рот, прижавшись своими губами к моим, и в течение нескольких секунд как следует мне продемонстрировал, что он умеет целоваться намного лучше того, как он целовался со мной в предыдущий раз: его поцелуй был особенным благодаря его рассеченной губе, потому что меня взволновало прикосновение моего языка к кончику его шрама…

И вдруг донесшийся из зарослей кустарника сухой треск заставил Ричарда вздрогнуть. Он отпрянул от меня, повернулся на сто восемьдесят градусов и, схватив свое ружье, направил его ствол туда, откуда донесся треск. Все это он проделал молниеносно.

Кусты зашевелись, и послышалось хрипловатое хрюканье. Ричард жестом показал мне, чтобы я не двигалась… Мы с ним оба стали напряженно всматриваться в кусты и прислушиваться…

Вдруг из зарослей кустарника выскочила бесформенная масса темного цвета. Издавая жуткое хрюканье, она стремительно помчалась по просеке. Собаки, учуяв запах добычи, разразились неистовым лаем. Ричард нажал на спусковой крючок, однако, должно быть, промазал: я увидела, как животное, перепугавшись, еще быстрее ринулось прочь. Звук выстрела еще отдавался эхом от вершин гор, а воздух уже разорвал следующий выстрел. Сразу же после него толстенный черный волосатый кабан в два центнера весом рухнул замертво на покрывающий землю снег.

Ричард Виндфилд повернул ко мне свое — вытянувшееся от удивления — лицо. Я все еще держала в руках ружье, своим плечом все еще ощущала отдачу от выстрела.

— Мне очень не понравилось, что нам опять помешали, — вот и все, что я додумалась сказать в тот момент.

Вскоре тишину разорвали еще два — донесшиеся откуда-то издалека — выстрела. Затем — уже поближе — раздались звуки охотничьих рожков и лай гончих, выискивающих добычу. Охота началась.

* * *

Признаюсь тебе, брат, в том, что я осознанно тебя предал, что я свалил вину на тебя, хотя и был убежден, что ты не виноват. Даже сострадание, которое я тогда к тебе почувствовал — странное сострадание, которого ты не заслуживал, — не стало достаточным основанием для смягчения моего приговора. Конечно же, стремление избежать еще больших неприятностей отчасти оправдывало мои действия, однако, если быть до конца честным, я осознанно воспользовался представившейся мне возможностью отомстить тебе за все те случаи, когда ты меня высмеивал, унижал и вообще всячески дискредитировал. И если обычно ты использовал мой комплекс неполноценности, то в данном случае уже я не преминул воспользоваться твоей слабостью.

Это был день охоты. Устав мерзнуть и стоять в бездействии, я решил поставить ружье прикладом на землю, прислонив его к стволу ели: я подумал, что в этот день мне, пожалуй, стрелять так и не доведется. То место, которое мне досталось по жребию, было не из лучших. Я смог убедиться в этом, когда за целый час напряженного ожидания увидел лишь двух белок, кончики еще не полностью выросших рогов самца косули и мечущегося между деревьями кролика. Пообломав с ближайших ко мне деревьев сухие веточки, я развел небольшой костер, чтобы согреть руки и попить кофе.

Не успел я открутить крышку термоса, как меня заставил насторожиться странный шум голосов, смешивающийся с ревом разноголосых охотничьих рожков. Я осторожно вышел на поляну и увидел, как поодаль шествует группа егерей.

— Несчастный случай! Произошел несчастный случай!

— Что случилось? — спросил я у одного из них.

— Охоту придется прервать, ваше высочество. Вон там, выше по цепи, произошел несчастный случай.

Я тут же почему-то подумал о Ричарде и о ней, потому что их место в охотничьей цепи было примерно там, куда указал егерь. Недалеко от них находился и ты. Однако она была новичком, и, учитывая ее чудаковатость, я не удивился бы, если бы она совершила какую-нибудь глупость.

— Вам необходимо возвратиться в охотничий домик, ваше высочество. Мы созываем всех, кто участвует в охоте.

У меня не было ни малейшего желания прислушаться к совету этого усердного егеря. Я находился не очень далеко от того места, где, по словам егеря, произошел несчастный случай, а потому решил отправиться туда.

Как только я добрался до места, моему взору открылась картина, ясно дававшая понять, что переживать мне, в общем-то, не о чем. Ты сидел на большом камне и был бледным и перепуганным. В руках ты держал флягу: то и дело прикладываясь к ней и глоток за глотком поглощая ее высокоградусное содержимое, ты пытался восстановить свой цвет лица и свое спокойствие. Она держала в руках вымазанный в крови платок, которым промакивала кровь на голове, как и ты, бледного и перепуганного Бориса Ильяновича. Николай Загоронов и капитан Дерхази наблюдали за ней, не вмешиваясь, а Ричард осматривал Ильяновича, словно сыщик из Скотланд-Ярда.

— В господина Ильяновича угодила пуля, — объяснил мне Ричард. — Ему повезло: она всего лишь чиркнула его по уху. Вероятно, Ларс случайно выстрелил не туда, куда надо…

— Вероятно! — переспросил я, зная, что Ричард уже наверняка тщательно исследовал все детали.

Ричард стащил с себя шапку и с задумчивым видом почесал голову.

— Ну, если ты посмотришь на эту отметину на стволе…

Он показал мне на коре дерева длинную бороздку, свидетельствующую, похоже, о том, что это по нему чиркнула пуля. Я провел по этой бороздке пальцем.

— Это — след от пули, — сказал я.

— Да. Однако не может быть, чтобы пуля прилетела с того места, где находился Ларс. Он клянется и божится, что не стрелял за пределы своего сектора стрельбы… Он — охотник опытный. Кроме того, я еще не нашел пулю, однако и так могу сказать, что эта отметина — слишком маленькая для того, чтобы можно было предположить, что ее оставила пуля от ружья Ларса. Его пуля сорвала бы целый кусок коры.

Я обеспокоенно почесал подбородок. Ситуация становилась все более запутанной. Судя по тому, на что намекал Ричард, не ты случайно выстрелил в господина Ильяновича, а кто-то другой преднамеренно попытался его убить.

— Ты хочешь сказать, что это произошло не случайно?

— Уж лучше бы случайно.

Я посмотрел на тебя. Ты выглядел изможденным, что было несвойственно твоей надменной натуре. Однако эта твоя изможденность была, похоже, не физической, а психической. Ничего не выражающий взгляд, периодическое прихлебывание спиртного из фляги, перекошенное лицо — ты казался человеком, полностью отрешившимся от окружающего мира. Ты заслуживал моего сострадания — впервые за всю свою жизнь. Однако я без каких-либо сомнений тебя предал.