– Скорее всего, это вы сможете выяснить в итальянском посольстве. Где-то там, возле них, находится филиал Лиги Наций, и в нем Комиссия по репатриации. Ее господин Нансен только создал. Поэтому спросите у итальянцев. Они подскажут, – сказал комиссар и, еще раз кивнув им на прощание, торопливо ушел в глубину своего кабинета.

А делегаты, оставшись у двери, растерянно смотрели друг на друга.

– Что-то непонятно? – спросил сопровождающий их адъютант комиссара.

– Усе понятно, окромя одного: а иде искать энто самое итальянское посольство. Город вона какой, за день не обойдешь.

– Это просто. Сядете на фуникулер, выйдете через три остановки – в районе Пера. Там вам любой подскажет, – объяснил адъютант. Он вывел их на улицу, дружелюбно со всеми попрощался и скрылся за дверью своей резиденции.

А они направились к томящимся в ожидании своим товарищам. За то короткое время, что они беседовали с комиссаром, их коллектив пополнился еще доброй сотней человек.

Итальянское посольство оказалось совсем близко от остановки фуникулера. Не пришлось им искать и филиал Комиссии по репатриации Лиги Наций. Он находился в небольшом особнячке рядом с итальянским посольством, и на высоком заборе возле калитки висела большая броская вывеска на нескольких языках. Была среди них и на русском: «Комиссия Лиги Наций по репатриации «Помощь Нансена».

Все те же четверо, которые еще час назад встречались с французским комиссаром Пеллё, прошли к особняку, внимательно изучили вывеску. И лишь после этого, посовещавшись, трое остались за оградой, а четвертый – Дзюндзя – прошел через калитку во двор, поднялся по ступеням, поискал на двери кнопку звонка, но не нашел и тогда постучал в дверь.

Какое-то время там, за дверью, не было слышно никаких звуков, потом раздались отдаленные шаги. Они приближались. И, наконец, дверь открылась, и в проеме встал господин в зеленом халате с молотком в руке. Он внимательно оглядел стоящего перед ним Дзюндзю, обратил внимание на его уже порядком изношенную, но все еще имеющую пристойный вид одежду русского солдата.

– Русский? – спросил он и, не ожидая ответа, посторонился, впуская посетителя в коридор особняка.

– Так точно, русский, – бодро ответил Дзюндзя, рассматривая молоток в руках высокого тощего человека с квадратным подбородком. Это был Колен. Еще совсем недавно он был успешным репортером известной английской газеты «Таймс» и мотался по всей объятой огнем войны России, освещая в своей газете все увиденное и услышанное. Но война в России кончилась, и господин Колен оказался больше не нужен газете. Вероятно, по той причине, что он знал Россию не понаслышке, Нансен пригласил его к сотрудничеству в комиссии.

Только сейчас и сам Колен заметил, что держит в руках молоток, и, несколько смутившись, сказал:

– О, пардон, месье… извините… случайно. Небольшой ремонт. Мы только, как это, осваиваемся в этом… как это… помьещении. А вам, как я понимай, нужен господин Нансен?

– Так точно. Он самый.

Увидев поднявшихся к самой входной двери остальных трех делегатов, он спросил у Дзюндзи:

– Тоже ваши?

– Наши, рассейские! Чьи ж еще!

– Проходите сюда, в коридор, – пригласил он и остальных трех солдат. – У нас еще не все перфект для гостей. Но мы уже работаем. И скоро здесь будет…как это…гор-ни-ца. Нет, принима…

– Приемная, – подсказал бородатый шахтер.

– Спасибо. Красивый прием-ная, – и, улыбаясь, Колен побежал на второй этаж, сверху крикнул: – Сейчас вам будет комиссар Нансен.

И пока они ожидали, кто-то из делегатов шепотом сказал:

– Я был у большевиков в плену, так у их там тоже сплошь комиссары. И у французов. У которого мы сьодни были, тоже комиссар. Може, весь свет в большевицку сторону движется?

– И итальянцы, похоже, тоже сочувствуют большевикам. Гляди, какую домину им пожертвовали, – сказал шахтер.

– У их, капиталистов, все на грошах держиться. Купили хату, и усе. Коммерция! – не согласился Дзюндзя.

– Читал вывеску? «Комиссия по репатриации». И по-нашему есть, – возразил шахтер. – Получается, Лига Наций помогает и большевикам. А что с нас, голодранцев, возьмешь? Какие гроши? А переправить в Россию надо тыщи и тыщи таких, как мы. Нет, тут дело не в коммерции. Тут политика. А то и просто сочувствие. Может, оно еще не вывелось на белом свете.

Услышав приближающиеся по второму этажу шаги, они смолкли.

К ним по лестнице спустились высокий, рыжеволосый, с жесткими, как сапожная щетка, усами, мрачный норвежец Нансен, следом за ним – уже знакомый делегатам Колен и третий, румянощекий юноша-переводчик. Они остановились сразу же возле перил лестницы, и норвежец, коротко, но внимательно оглядев всю компанию русских солдат, обращаясь к ним, произнес несколько фраз на непонятном им языке. Юноша тотчас перевел его слова:

– Рад приветствовать вас от имени Лиги Наций и от моей Комиссии по репатриации, которая называется «Помощь Нансена». Нансен – это я. Не я назвал ее так, но я горжусь этим и буду изо всех сил стремиться помогать всем тем, кто оказался на чужбине в беде. Можете обращаться ко мне «Господин Нансен», можете, если запомните, Фритьофом. Фритьоф – так звучит мое норвежское имя. Надеюсь, я достаточно полно вам представился?

После этого норвежец поздоровался с каждым за руку.

– Теперь я хотел бы услышать, с какой бедой вы пришли к нам?

И снова вперед попытался выступить бородатый шахтер. И он, и остальные двое делегатов уже поняли, что Дзюндзя косноязычен, порой выражается непонятно, но невероятно упрям, и с намеченного пути его невозможно свернуть. Этим он и нравился. Ему бы чуть больше грамотности, и он был бы хорошим вожаком. Дзюндзя не хотел отдавать власть в чужие руки: он придержал шахтера за пояс шинели и сам стал впереди.

– Нам бы в Советску Рассею. Весна пришла, сеять надо, а мы тут без дела. Большевики энту… амнисцию объявили. Всем без разбору. А наш командуючий Петро Николаевич ни в какую. Надеется снова походом на Советы иттить. Хто хочет, пущай. У кажного своя голова, мы никого не неволим. А в большости народ до дому хочет. Нету больше силов по чужим углам скитаться. Бабы, сами знаете, не сумеють до путя с землей совладать. И так получается, шо к зиме голодать придетца.

Выслушав переводчика, Нансен что-то долго ему говорил.

– Господин Нансен понимает ваши заботы. Он недавно был в Советской России, сам все видел и понял, что уже давно надо кончать вам воевать и налаживать мирную жизнь.

– Во! Вы энто понимаете, а Врангель пока еще до энтого не додумався. Обозвав нас дезентирами и предателями. А якие ж мы предатели, ежли всем сердцем за Рассею. А какое в ей управление будет, так, може, и мы шо-то присоветуем, подскажем, – изложил свои мысли Дзюндзя. И заключил: – От всего нашего обчества просим вас подмогнуть нам попасть до дому.