— Отдыхать! — скомандовал Бродус. — Караулить по очереди. Первые Гринш и Омхан. Затем Дарлин и Бруск. Под вечер Райба и я. В ночь пойдут Дан и Негос.

— А я? — приготовился обидеться Баюл.

— А тебе спать не придется, — усмехнулся Бродус. — Сиди и слушай Хейграста.

Дан проснулся не от прикосновения Райбы, хотя именно она дотронулась до его руки. Мальчишка проснулся от воя.

Но выл не Аенор. Над равниной летел холодный ужас, не оставляя без внимания ни единого живого существа. И, чувствуя, как холод пробирает до костей, Дан выпрямился, увидел в полумраке тихо скулящего Аенора, насторожившихся воинов Бродуса, встревоженного Негоса, испуганного Баюла.

— Что с Хейграстом? — прохрипел мальчишка, вглядываясь в далекие огни костров.

— Пока ничего… — жалобно ответил Баюл. — Точнее, я не чувствую ничего.

— И я, — прошептал Негос. — Я вообще ничего не чувствую. Словно уши, глаза, нос заклеены воском.

— А ты? — встряхнула Дана за плечо Райба.

— Мне кажется… — поднял глаза мальчишка, смахнул со лба показавшуюся паутину, — небо… небо опускается.

— Небо? — Девчонка сдернула с плеча лук. — О чем ты?!

Небо опускалось. Оно обрушивалось струями холода, топило в себе звезды, оборачивалось своей изнанкой, чернотой, болью, бессилием, вялостью, ленью.

— Что это? — повернулся Бродус к окаменевшему Негосу, не в силах выпрямить задрожавшие ноги.

— Покрывало мрака, — услышал Дан прерывающийся голос Баюла и сам погрузился во тьму.

Боль заполняла все. Она клубилась пульсирующей теснотой в висках, вспыхивала в затылке, растекалась огненными потоками вдоль лба, переносицы, скул. В какие-то мгновения Дану казалось, что он не только чувствует ее, но даже слышит, и ему хотелось только одного: чтобы боль не менялась, не перетекала с места на место, не взрывалась и не рассеивалась, иначе он так и не сможет привыкнуть, не сможет переносить ее.

— Дан, — донесся знакомый голос.

Дрожащие пальцы коснулись висков, и боль отступила.

Мальчишка открыл глаза и похолодел. Рядом сидел Баюл, в двух шагах ничком лежал еще кто-то, а за ним и справа, и слева, и за спиной вздымались на два человеческих роста земляные стены.

— Решетка, — испуганно пробормотал Дан, щурясь от струящегося сверху света, опустил взгляд и тут же ухватился за пояс. Меча не было.

— Согласен, у наших тюремщиков нет совести! — с сожалением причмокнул Баюл. — Нет бы оставить мечи, вырубить ступени в стенах. Ладно хоть пальцы не сковали! Хотя что толку? Колдовать в этой яме — все равно что кричать под горным обвалом. Только и хватает силы на ворожбу с прикосновениями. Хорошо, хоть не били, но вниз бросали не глядя. Впрочем, это все догадки. Я сам недавно в себя пришел. Здорово приложился, синяк в полтела! Да и голова, как и у тебя, трещит. Что ж, такова плата за способность видеть и чувствовать больше, чем обыкновенный элбан.

— Что случилось? — вскочил на ноги мальчишка.

— Мы в плену, — пожал плечами Баюл.

— Как — в плену? — с ужасом прошептал Дан. — Что случилось на холме? Последнее, что я слышал, это твои слова о покрывале мрака!

— Колдовство ари! — махнул рукой Баюл. — Высшее колдовство ари. Сон, морок, растворение жизненной воли. Я сам мало что помню, разве только Бродуса, который стоял на ногах до последнего, пытался противостоять магической атаке, да пса. На Аенора колдовство не подействовало или подействовало не так, как на нас. По-моему, он просто убежал с холма, не ошибусь, если даже завилял хвостом.

— Но где, где все остальные? — вскричал Дан. — Надо выбираться отсюда! И кто это? Мне незнакома его одежда!

— Выбираться? — медленно повернул голову Баюл, взглянул на лежащее ничком тело, вздохнул. — Сами мы отсюда не выберемся. Судя по моим ощущениям, хотя после этого казуса я не был бы столь уверен в своих способностях, мы находимся в центре лагеря нари. И твоя… и моя головная боль — это не только отметина покрывала мрака, это и нынешняя магия. Черная магия. Она разлита тут как вода. Как трясина. Радуйся хотя бы тому, что трясина эта не для нас, иначе засосала бы уже давно с головой.

— Значит, Хейграста засосала? — пролепетал Дан.

— Не знаю! — дрожащим голосом отрезал банги. — Вот вытащат нас из ямы, сами все увидим. Ох, боюсь я, парень, того, что мы увидим… Ничего я не знаю: ни зачем нас здесь держат, ни кто держит, ни где наши друзья, ни даже жив ли хоть один из них, но боюсь! Еле говорю от ужаса, зубы так и норовят язык прикусить. Я пока еще не видел ни одного из наших охранников, но чувство такое, словно там наверху бродят живые мертвецы! Одно скажу, если тебе представится выбор: совершить подвиг или сохранить себе жизнь, оставь мысли о геройстве для более подходящего случая!

— Кто это? — хрипло повторил Дан, показывая на соседа по яме.

— Только не удивляйся. — Баюл подошел к телу и перевернул его.

Дан пригляделся и едва поверил своим глазам. Несчастный, силы которого, судя по всему, давно уже оставили, показался знакомым!

— Латс?! Не может быть!

— Почему же? — нахмурился Баюл. — Если серые и нари что-то не поделили, Латсу здесь самое место. Я по крайней мере его видел именно в серых доспехах. Если же серые и нари остаются союзниками, тем более Латс заслуживал наказания. Или ты не видел, как он разил стражников Индаинской крепости?

— Подожди. — Дан подошел ближе, поморщился от неприятного запаха, пригляделся к разодранной, пропитанной кровью и нечистотами одежде, к покрытому синяками и ссадинами лицу, к опухшим кистям рук, к измочаленным кончикам пальцев. — Он жив?

— Жив, — кивнул Баюл. — Но чувствует себя ужасно. К собственному счастью, он в беспамятстве. Поверь мне, парень, если нас ожидает подобная судьба, я тоже предпочел бы находиться в беспамятстве. Я даже согласился бы вернуться в темницу Мукки.

— Ты можешь привести его в чувство? — попросил Дан.

— Ты с ума сошел! — воскликнул банги, — А превратить его в ядовитую змею не попросишь?

— Приведи его в чувство, — твердо повторил Дан.

— Хорошо, — буркнул Баюл, но, прежде чем коснуться висков Латса, недовольно добавил: — Но имей в виду, что без моей пики ответственность за последствия твоих необдуманных поступков я нести отказываюсь!

— Ты видел, как он сражался? — опустился на колени Дан. — Думаю, что и пика против него тебе бы не помогла.

— Теперь он сам первый кандидат для похода в царство Унгра! — Баюл недовольно дернул головой и принялся постукивать пальцами по голове Латса. Через мгновение истерзанное тело задрожало, словно пробудившаяся жизнь влилась в него и побежала по венам, сухожилиям к изуродованным рукам и безвольным ногам. Под запекшимися веками шевельнулись глазные яблоки, разомкнулись губы — и донеслось чуть слышное: