Алиби Паркера представлялось герметичным. Сара сказала мне, что он не заходил с нею в здание. Ночной портье подтвердил это, равно как и таксист, которого, конечно же, отыскали. С Восьмидесятой улицы он отвез Паркера домой.

Сама картина убийства особых вопросов не вызывала. Проникнув в квартиру, убийца вооружился бронзовым тигром и шнуром от жалюзи и спрятался в чулане. Если изначально он и замышлял напасть на Сару, как только она войдет, от этого намерения ему пришлось отказаться, поскольку с Сарой явился ночной портье, открывший ей дверь.

Она тут же прошла к телефону в гостиной, чтобы позвонить мне. И конечно, нападать на нее во время разговора было неразумно. Когда же убийца услышал, что Сара возвращается в прихожую, он или не знал, что она не повесила трубку, или не смог устоять перед столь близкой целью, или же опасался, что она собирается выйти из квартиры. Как бы то ни было, он напал.

Совершив преступление, он вышел из квартиры, спустился по лестнице и либо обнаружил, что в главном вестибюле никого нет, и покинул здание через парадный вход, либо спустился в подвал и скрылся через служебный проход.

Обнаруженные в квартире отпечатки никому из подозреваемых не принадлежали. На бронзовом тигре их не оказалось вовсе, равно как и на дверной ручке чулана.

Полиция отчаянно искала мотив. В случае с Присциллой Идз он просматривался с той же очевидностью, что и нос на физиономии, и подходил всем пяти фигурантам. С Сарой Яффе ничего подобного не наблюдалось. Для кого-то из софтдаунцев убить ее своими руками или же подослать к ней наемного убийцу только из-за угрозы иска было бы чистым безумием, а никто из пятерых как будто безумием не страдал.

Выявление мотива у кого-то из них послужило бы огромным подспорьем, и именно этой цели были подчинены допросы подозреваемых. Два из пяти часов, что Кремер и я провели с Хелмаром, ушли на тщательное и подробное выяснение его отношений с Сарой, от начала и до конца.

Пэрли основательно ввел меня в курс дела. Вряд ли он что-либо утаил. И я был тронут. Когда официант принес счет и сержант попробовал настоять на совместной оплате, пошутив, что городские полицейские не голодают, я счел делом чести выложить всю сумму. В конце концов, я получил сполна за все съеденное им.

Ему было известно, что мое жалованье больше его заработка раза в четыре. И это при том, что у Вульфа мне обеспечен бесплатный стол и кров. Но он не собирался лакомиться жареными моллюсками за счет какого-то чертова плутократа. Пришлось заявить, что, раз уж я его пригласил, на кону стоит мое доброе имя.

На улице мы расстались. Он двинулся на запад, а я – на Леонард-стрит. Мне предстояло выбрать между Фомосом и Питкином, и по пути я проголосовал за Питкина.

В пять часов утра в субботу я сидел в кабинете на Леонард-стрит, изучая доклады из папки. Питкина отослали домой часом раньше, из другого кабинета. Я же находился в том, где собирали и хранили все документы по трем убийствам – оригиналы или копии. Изучаемый мною отчет касался перемещений Джея Брукера в ночь после его ухода с собрания в кабинете Вульфа в четверг.

Правдивость кое-каких его показаний вызывала сомнения. Я пытался отыскать зацепку, доказывающую, что он не вернулся домой в Бруклин, как утверждал, а отправился либо на квартиру Сары Яффе на Восьмидесятой улице, либо же к Дафни О’Нил, на Четвертую улицу.

Меня окликнули:

– Эй, Гудвин, ты бы прервался.

Голос принадлежал помощнику окружного прокурора, который вместе с двумя секретарями сортировал и приводил в порядок бумаги и папки. Я потянулся. Меня безудержно клонило в сон. Было глупо притворяться, будто я в состоянии сидеть и читать.

– Дальше по коридору есть кабинет с диваном, – заметил один из секретарей. – И там никого не будет. Сегодня суббота.

За возможность прилечь на диван я отдал бы миллион долларов, а потому решил отказаться. Я встал, объявил, что схожу прогуляться и скоро вернусь, и вышел.

Снаружи меня ожидало потрясение: уже светило солнце. Рассвет несколько привел меня в чувство, и планы мои изменились. Я встал на тротуаре, остановил первое же направляющееся на Верхний Манхэттен такси и назвал водителю адрес, известный мне как никакой другой.

В это время суток улицы Манхэттена практически пустовали – ни машин, ни пешеходов. Пустынной выглядела и Западная Тридцать пятая, когда я расплатился с шофером и выбрался из такси.

Поскольку входная дверь наверняка была заперта на засов, я не стал подниматься на крыльцо, а спустился на четыре ступеньки к подвальной двери и нажал на кнопку звонка. Кухня и комната Фрица огласились трезвоном. Затем изнутри донеслись звуки отворяемой двери и приближающихся шагов, Фриц осмотрел меня в глазок и открыл.

– Боже, ну и видок у тебя, – проговорил он вместо приветствия.

Я ответил, что именно по этой причине и заскочил. Нужно привести себя в порядок. Извинившись за беспокойство, я отправился наверх. По пути даже не бросил взгляда в кабинет – сразу поднялся к себе, принял душ, побрился и переоделся. Возможно, вид мой от этого немного выиграл, но почувствовал я себя лучше.

Спустившись вниз, я услышал возню на кухне и отправился туда. Фриц был уже там, как раз надевал фартук.

– Что так рано? – поинтересовался я. – Только половина шестого.

– Апельсиновый сок через две минуты. Завтрак через десять… Хватит для начала.

– Я ухожу.

– Нет, сначала ты поешь.

Так я и поступил, хотя и испытывал некоторые угрызения совести, поглощая при подобных обстоятельствах вульфовскую жратву. Фриц составил мне компанию, сидя на табуретке да позевывая, когда не надо было подавать еду. В какой-то момент он заметил:

– Это уже входит в привычку.

– Что?

– Да такой вот ранний завтрак. Вчера примерно в это же время… нет, чуть попозже я варил яйца для мистера Вульфа и Сола.

Я так и замер над блином.

– Что ты делал?

– Варил яйца для мистера Вульфа и Сола.

Я откусил блин и медленно его прожевал.

На самого блестящего и разностороннего детектива в Нью-Йорке Сол Пензер походил менее всех известных мне лично и понаслышке сыщиков. Тем не менее он, как никто другой, заслуживал подобного титула. Он был так хорош, что с легкостью находил применение своим талантам без всякого бюро по найму, причем отрабатывал гонорар до последнего цента. Если нам требовалась помощь, Вульф в первую очередь обращался к нему. Мы пользовались его услугами сотни раз.

Как бы ненароком я поинтересовался:

– Полагаю, Сол исполняет мои обязанности?

– Понятия не имею, чем занимается Сол, – твердо ответил Фриц.

Все было ясно. Очевидно, Фрицу дали понять, что, когда я появлюсь, мне можно сказать, что Сол являлся на ранний завтрак, но не более того. Я не пытался вытянуть из него остальное, ибо по опыту знал, что не стоит и пытаться.