Ладно, опять ты заводишься. А заводиться не с чего. Просто иногда тебе хочется

Хочется тебе!

Нет, ты подумай, до чего ты дошел. Какой-то ночной кошмар. Каждый раз, просыпаешься – здрасьте вам, новый этап жизни.

Хуже, чем теперь, уже не будет. Теперь ему точно кранты. Самое дно, вот где он оказался. Достиг, на хер, самого долбаного дна, друг, самой, учена мать, распродолбанной преисподней, чистилища; в котором только и дел, что думать. Думать. Вот все, что тебе осталось. Просто думай, блин, о том, что ты сделал, а чего ни хера не делал; смотреть тебе не на что, все равно ничего не увидишь, это просто район бедствия – твой мозг, твоя память, район долбаного бедствия. Есть чему удивляться. Почему это случилось с тобой, а не с каким другим мудаком? Нет, все ж не обычный он малый, Сэмми, вот в чем вся штука, не обычный, друг, потому как будь он, в жопу, обычным, ни хера бы с ним и не случилось. Вот как тебе надо рассматривать твою жизнь, надо понять, что ты такого натворил, чтобы отличаться от все прочих. А все остальное, блин, херня, гребаные неудачи, совпадения. Даже то, что ты ослеп. Хотя это не просто СЛУЧИЛОСЬ, я к тому, что это ж не просто СЛУЧИЛОСЬ; ни с того, в фалду, ни с сего, вдруг; это все сучары-фараоны, все они, тупые, долбаные-распродолбаные позорники.

Нет, ты только подумай! Все пошло наперекосяк! Вся твоя хлебаная жизнь! С самого первого шага! Все, блин, наперекосяк! Даже самая что ни на есть глупость, и она туда же! Чувствуешь себя так, будто спрашиваешь у какого-то мудака. Почему все вот так? Почему это случилось со мной, а не с ним! вон он, валяется рядышком, почему с ним-то ничего не случилось, с дрочилой на соседней шконке.

Ты просто

Единственная, кого он любил, это она. Она. Единственная. Она, друг. Понимаешь, если подумать, так оно и есть, она, на хер. Больше у него ничего и не было. Ни хера вообще! Исусе-христе. Вот что хреново-то. Он был никем. Хрен без палочки. Он все ждал и ждал, слишком долго. И ей все это надоело, на хер. Если б она не ушла на прошлой неделе, так ушла бы на следующей. И ни хера ее в этом винить ты не можешь, друг, понимаешь, потому как, господь всемогущий, скорее всего она познакомилась с каким-нибудь молодым мудаком, который в паб завалился, с клиентом, елейным ублюдком, и все у них сладилось. Вместе и умотали. И вся, блядь, история. Точно так же могла бы и раньше уйти. Еще до того, как этот ебаный говнюк, друг, это ебаное слепое говно, друг, это слепое, на хер, говно, ебаный слепой слепой слепой ебаный слепой хмырь слепой блядь ебаный слепошарый ублюдок, который и ходит-то, на хер

и ходит-то на хер

ну то есть хрен знает что.

Сосед опять перднул. Вот и все его занятия. Пердеть во сне.

Сэмми надо подумать, надо подумать. Во что впутался этот мудак Чарли? Ад задроченный! Только и остается, что дивиться, друг, – в его-то возрасте все еще с бомбами возиться, охренеть можно. Сорок же лет, господи прости. А они вроде большего-то и не просили, просто, чтобы Сэмми сказал, что виделся с ним. Подтвердил какую-то их долбаную тряхомундию.

Нога небось проболтался.

Необязательно. Он и Чарли-то ни хера не знал. Он вообще по этой части был полным лохом; по части политики. Думал, что чего-то там понимает, а не понимал. Про Чарли он вообще ничего толком не знал. Как и Сэмми, но это уже другая проблема.

Да нет. Не было тут никакой проблемы. Не было проблемы-то. Никакой тут проблемы не было.

Значит, вот в чем состояла вся долбаная проблема! Понимаешь, о чем я! Вот в чем, едрена вошь, вся долбаная проблема и состоит. Исусе-христе.

Сэмми улыбается.

Мать их так, до чего ж он устал, просто дьявольски; измотан и выжат; измотан и выжат; никакой энергии; ни хера; только одного и хочется – спать и спать, а после проснуться; освеженным и остолбененно, ну да, энерхергичным. По правде сказать, чего ж тут непонятного – ты ж слепой, потому все время так и изматываешься, на все же приходится тратить хрен знает сколько мускульной энергии, процесс компенсации, ты же все время шаришь вокруг, на хер, обстукиваешь ебзднутые шкафы, двери и фонарные столбы, друг, как тут не замудохаться, неудивительно, что тебе все время спать охота.

Элен вызволила бы его из беды. Но куда же она, блин, подевалась, я к тому, что придется же что-то отвечать на такие вопросы, потому как они их точно начнут задавать, можешь быть уверен, это как если случается что-то плохое, друг, ты начинаешь спрашивать себя, приходится начинать, ну и начинаешь, друг, никуда не денешься, задаешь себе вопросы, должен задавать, должен их ставить, может, она умерла или еще чего, может, кто ее укокошил, друг, тебе приходится думать об этом. Приходится: если кто-то, если какой-нибудь малый, какой-нибудь малый, друг, если какой-нибудь гребаный малый, какой-нибудь ублюдок тронул хотя бы волос на ее голове, друг, хотя бы долбаный волос на ее голове, друг, тогда все, все, на хер, пусть он попробует хотя бы волос тронуть на голове этой девочки, друг.

Хотя если с их стороны посмотреть, с полицейской, Христос всемогущий, ты должен помочь им разобраться, должен, казена мать, это ж…

Когда происходит что-то подобное, друг, исчезновение при подозрительных обстоятельствах, что ты тогда делаешь? ах, мать…

Вот же сучьи одеяла, все от них зудит, шея, подбородок, дурацкая борода; надо будет побриться, долбаная борода, как у какого-нибудь задроченного хиппаря, вот чем надо будет заняться сразу; первым делом; как только.

Так вот, если с их стороны посмотреть. Плюс твое прошлое. Сожительствовал с ней и все такое, потом поругались.

Чертовы ублюдки. Они ж к чему угодно прицепиться способны. Ясно же, если подумать. Даже к тому, что он вообще оказался в квартире; какое право имел, а никакого вообще; могут, если захотят, пришить ему это их незаконное вторжение. Да любую херню.

О господи, до чего ж он устал. И как он, черт подери, до сих пор не загнулся, просто-напросто не загнулся, в жопу. Спина так и ноет, а на животе из-за браслетов не больно-то полежишь, как тут устроишься поудобнее, никак, на хер, понимаешь, о чем я, о том, чтобы поудобнее, на хер, устроиться, поудобнее, блин, на хер, он же замудохался в жопу, друг, ну совсем, вот именно так, замудохался, долбаный ублюдок, спокойной ночи, спокойной распродолбанной ночи, да вот хрен тебе, если б он мог поспать, просто поспать; но как тут, в жопу, заснешь, если не можешь устроиться поудобнее? Такой вот прямой вопрос. Да еще и вонища, мать-размать, клепаный призрачный пердун, друг, опять он за свое.

Сосед расхаживал по камере. Чрезвычайно раздражающее поведение. Звуки шагов приближались, удалялись, опять приближались, заполняя собой голову Сэмми, так что мозги работали им в такт, так что чуть не каждое его воспоминание соотносилось с ними, с этими долбаными шагами, искажаясь, и в голове от этого, друг, в твоей гребаной голове от этого

На что это вообще похоже! Может, если б он мог видеть. Но он же просто лежит здесь, на хер, в долбаном ослеплении, в долбаной кромешной тьме, мать ее… хрен знает где, в долбаной преисподней.