Он стоял у навесов, где ночевали верблюды. Аль-Хариш, который ростом был ему чуть ниже плеча, старался напустить на себя грозный и воинственный вид.

— Если мы пройдем на Голанские высоты, к нам присоединятся еще пятьдесят человек из племени друзов.

— Но они же, мягко говоря, ненадежные люди, — дипломатично заметил Виктор, давая понять, что неплохо осведомлен о недостатках местных племен.

— Да, бандиты! Да, предатели! Зато хорошо знают проходы в минных полях, — ответил Али. — К тому же новые минные поля расположены на севере, со стороны горы Хермон. А с юга минные поля уже давние, им сорок шесть лет, мины заржавели и не срабатывают.

— Убедил, — хмыкнул Виктор.

— Да, еще одна мелочь, — добавил аль-Хариш. — С юга в Кунейтру идти тоже не очень комфортно. Там зыбучие пески… но мы все равно дойдем. Мы же не какие-то там хашимиты. Мы — хариши!

— Детский сад. Мы хариши, поэтому не тонем… — злился Виктор, собираясь в дорогу.

— Что с тобой? — поинтересовалась Светлана.

— Да ничего, — ворчал Виктор, залезая на дромадера, которого кто-то уже успел переодеть в снаряжение харишей. — Этот аль-Хариш просто пацан какой-то… Связались на свою голову. Ты вспомни, каким был Ахмад аль-Гизаи из «Ан-Нусры», и сравни его с этим чижиком.

— У аль-Хариша есть существенное преимущество перед Ахмадом. Он жив, — злорадно сказала Светлана и шлепнула своего дромадера хлыстиком.

Виктор стегнул своего верблюда и быстро догнал ее.

— Света, я чего-то не знаю? Что случилось в Эль-Кутейфе? — спросил он.

— Встретила Антуанетту, забрала документы, — засмеялась девушка, — побегала чуть-чуть, попрыгала. Несколько кульбитов, три-четыре сальто… ну и, похоже, прибила этого Ахмада. Нечего к дамам приставать.

Только тут Виктор понял, что поездка в Эль-Кутейфу для Светланы стала нелегкой прогулкой. Он за чередой событий упустил это. Нет, у него еще не было такой спутницы. Были дочка миллионера, спортсменка-кайтеристка, журналистка, ученая, даже принцесса древнего племени, но… чтобы вот так прихлопнуть крепкого мужчину, как за завтраком пару яиц и сосиску…

— Что стал? Вперед, папик! — засмеялась Светлана, подхлестнув своего верблюда. — Хат-хат!

Караван верховых верблюдов отправился на юг, вдоль линии разъединения, в северной части которой был развернут австрийский батальон, а в южной, в лагере Зиуани, — польский.

Вместе с племенем бедуинов-харишей кочевало полсотни палестинцев. Они хотели покинуть Сирию, где шла гражданская война, чтобы обосноваться в Израиле. Их взялся проводить туда Али аль-Хариш, с ними отправились и Лавров с Соломиной.

Они шли днем. Верблюды двигались неторопливо, всадники на их спинах покачивались, сгорбившись, удерживая чембур в левой руке и мерно постукивая животное по шее палочкой-хлыстом, который у каждого был в правой. Когда какой-нибудь палестинец засыпал, верблюд переставал ощущать это постукивание и останавливался. Подъехавший сзади всадник ударом хлыста будил уснувшего, и они двигались дальше.

Али аль-Хариш внимательно осматривал горизонт и окрестности, опасаясь индийского или непальского патруля из ООН. Виктор скучал в седле и размышлял, что было бы неплохо повстречать какой-нибудь патруль словаков или поляков, с которым можно было бы договориться и уехать в их базовый лагерь, лишь бы не попасться в лапы сирийских пограничников. Однажды он заметил приближающееся со стороны линии разъединения облако песчаной пыли, и крохотная надежда затеплилась у него в груди. Но аль-Хариш не обращал на поднявшуюся пыль никакого внимания.

Через непродолжительное время песчаное облако превратилось в светлый столб с загнутой осью вращения.

Смерч шел стороной, и Виктор устал за ним наблюдать, так как солнечный свет нестерпимо резал глаза. Лавров перевел взгляд на тень своего верблюда. Склонив голову, он следил за этой раскачивающейся тенью, плывущей по песчано-каменистой пустыне, покрытой редкими жесткими травинками.

Впереди колонны темный силуэт аль-Хариша слегка сливался с горизонтом, на котором можно было рассмотреть какие-то деревья и дома, но это был не более чем мираж. Тяжелые кисти шерстяной попоны верблюда Али раскачивались справа налево и навевали непреодолимую дрему. День прошел монотонно. Опять наступила усталость.

Лавров опустил взгляд на шею своего верблюда, по которой легонько и мерно постукивал палочкой. Ритмичные движения белого хлыста, как маятник настенных часов, тоже гипнотизировали его и отключали сознание. Виктор поднял взгляд на идущего впереди колонны всадника. Что-то неуловимо изменилось в нем. О! Это уже был не Али.

«А где же Али?» — сонно и равнодушно подумал Лавров и посмотрел налево, где к нему кто-то приблизился. Это и был Али аль-Хариш с таким выражением лица, какое бывает у старшины роты, заметившего клюющего носом дневального «на тумбочке».

Али остановил караван и собрал всех вокруг себя.

— Спим три часа! — объявил он. — Отныне будем двигаться по ночам и спать несколько часов днем.

Ночью заметно похолодало. Караван снова отправился в путь, не опасаясь, что его засекут разведывательные беспилотники голубых касок ООН. А наутро палестинцы снова рассредоточили на большой площади своих верблюдов так, чтобы они казались мирным стадом. Уставшие после ночного перехода дромадеры с ворчанием улеглись на потрескавшуюся землю. Всадники устроились в их тени, пряча головы от ярких лучей солнца.

Светлана полусидела, опершись на верблюда спиной, и сонно размышляла, облизывая горькие от пота губы: «Что я знаю о соли? То, что она соленая? То, что слезы превращаются в соль на губах? Что соль — это концентрированная печаль? Маленький слоник, солонка, Солоники. В доме всегда найдется соль, чтобы насыпать на раны…»

Аль-Хариш прятался от солнца под своей черной абайей, поставленной шалашиком на палочку-хлыст. В какой-то момент он высунулся из укрытия, посмотрел на солнце, определяя, который час. Счел, что пора, встал, разминая плечи и ноги. Али осмотрел ближайших к нему верблюдов. Всадники тоже поднимались на ноги, заметив движения предводителя. Али указал дежурному по бивуаку на мирно спящего Лаврова. Тот лежал на мягкой овечьей шкуре, одну руку положив под голову, а другую зажав между подогнутыми ногами.

Виктор сквозь сон почувствовал, что к нему кто-то подошел, и привстал на локте. Сверху на него смотрел и снисходительно улыбался Али в черной бурке-абайе на плечах и такой же черной куфии, аккуратно намотанной на голову. Предводитель каравана ничего не сказал, но Лавров и без слов понял, что пора в путь.

Безбрежная пустыня создавала впечатление, что, пока они спали, пески и камни расползлись по всей планете. Верблюды недовольно ревели, преодолевая препятствия в виде бесчисленных неустойчивых камней величиной с арбуз. Всадники спешились и повели дромадеров под уздцы, так как животные решительно не хотели ломать мозолистые ноги о булыжники. Наконец каменистый участок хамады закончился, караван остановился в нерешительности перед плато с мелким и мягким песком.