Костя поднял руку, чтобы дотронуться, чтобы убедиться, что их нет в шкафу, что это всего лишь наваждение. Кончики пальцев не нашли преграды и прошли сквозь тонкую пластмассу. Что бы это ни значило, Косте это не понравилось, но руку он не убрал. Когда куклы начали вспыхивать одна за другой, Костя дернулся и попытался вынуть руку из игрушки, но не смог — она прилипла к пальцам и с каждой секундой становилась все горячее и горячее, пока не вспыхнула, так же как ее «соседки».

Костя закричал и начал размахивать рукой, пытаясь сбросить сгусток пластмассы, облепивший кисть и переползающий на запястье. Он еще раз тряхнул рукой и проснулся от резкой боли.

Костя посмотрел на руку. Боль, скорее всего, от удара о стол, потому что никакой горящей пластмассы не было. Несмотря на то что в ноздрях еще щипало от едкого дыма, это был сон. Костя осмотрелся. Он сидел в кресле у верстака, на безопасном расстоянии от сейфа (с Неваляшками?). Костя посмотрел на шкаф, который в реальности был раза в два меньше, чем приснившийся. И дверь в нем была открыта…

* * *

Все к черту! Она знала, что они ее уволят. Что бы ни говорил Костя, Фариду выгонят, как старик начнет соображать. У нее на родине мужчины не такие, они сильные. Женщина не может им перечить. Здесь не так. Наташа скажет, Костя сделает. А она скажет. Наташа ненавидела Фариду с первого дня, и любой повод может послужить ее скорейшему увольнению. Выздоровление пациента — разве не повод?

Что теперь делать? Паники не было. Она знала, что, если ее выгонят отсюда, агентство найдет ей новое место. Но здесь было хорошо, здесь ей нравилось. И если в двухкомнатной квартире она готова была держаться только из-за зарплаты, то здесь, в новом доме, было прекрасно все. И она не собиралась это терять.

Фарида заглянула в кабинет. Старик лежал на кровати. Она не могла разглядеть, спит он или нет. Вошла и шагнула в сторону кровати Виктора Афанасьевича. Старик улыбнулся и сел. Фарида была уверена, что глаза его оставались закрытыми, но голова была повернута в противоположный угол.

— Привет! — произнес старик и ухмыльнулся, будто встретил старую знакомую. Очень близко знакомую.

Фарида вспомнила вопросы Кости о каких-то гостях. «Гости» бывали здесь? Кто-то и сейчас здесь. Фарида не видела — сгустившиеся сумерки первым делом заполнили углы и щели, но чувствовала.

— Иди сюда, — сказал старик.

Фарида с ужасом поняла, что эти слова были обращены к ней. Она еще раз посмотрела в угол, и ей показалось, что там кто-то шевельнулся. Кто-то еще чернее, чем мазутная тьма. Фариде стало страшно. Еще страшнее, но по какой-то неведомой причине она пошла. Не к старику, нет. Она пошла к шевелящейся сотней щупалец темноте в углу комнаты. Она ее манила, притягивала.

— Иди, иди, — шептал старик.

Он знал, что это… он знал… Фарида впервые подумала, что там в углу причина выздоровления старика. Возможно, одна из причин.

Тьма, будто почувствовав добычу, начала выползать. По стенам, полу… Фарида чувствовала тьму, у нее даже был свой запах. Запах смерти? Она знала его. За несколько лет работы сиделкой она дважды ощущала этот запах. Так пахнут мертвецы. Фарида вдруг поняла, что не должна подходить к этому углу, что не должна сейчас вообще находиться здесь. Ей надо было все рассказать Косте… или Наташе. Кому-то, кто еще живой.

Но было слишком поздно. Фарида не почувствовала ни боли, ни страха. Она просто закрыла глаза с мыслью, что смертью, скорее всего, пахло от нее. Это она мертвец.

— Иди-иди, — прошептал старик где-то внутри ее головы.

* * *

Уже на пороге дома Наташа вспомнила, что Олесе она так и не позвонила. В момент, когда она достала мобильник, он зазвонил.

Она нажала зеленую клавишу и прислонила телефон к уху.

— Да?

— Привет. Как ты, сестренка?

Наташе тут же захотелось позвать ее, даже не позвать, а чтобы Олеся сию секунду была здесь. Целый год она пряталась от всех — от коллег и подруг, от родных и самых близких. Целый год она жила в собственном мирке, где окружавшим ее до трагедии людям не нашлось места. Сейчас она была готова заполнять образовавшиеся пустоты. И пусть это будут самые близкие.

— Привет. Хорошо. Олеся, ты не могла бы приехать ко мне?

— Называй адрес…

Остаток дня Наташа была в приподнятом настроении. Даже разговор с Алексеем ушел на задний план.

Олеся была готова приехать хоть сейчас, но Наташа заверила ее, что до завтра не умрет от скуки. Нажав отбой, Наташа все-таки пожалела, что отговорила сестру. Постояла какое-то время на крыльце, посмотрела на дом, в котором гостил Алексей. Она так и не увидела хозяина. Они так были увлечены разговором, что им было не до хозяев. Наташе даже сейчас было не до того, кто живет в доме напротив. Единственное, чего бы ей не хотелось, — это чтобы хозяйкой дома оказалась ночная извращенка.

Наташа взяла себя в руки и вошла в дом. В холле никого не было. Наташа прошла в кухню, украдкой глянув на дверь кабинета. Кухня тоже была пуста. Наташа пошла в гостиную. Дом ей казался пустым, будто все поспешно бежали из него, а ее забыли предупредить. Какая-то заброшенность была в воздухе. Ей даже показалось, что стены стали серыми с влажными пятнами на драных обоях. Ноги подкосились, и Наташа села на диван. И все вернулось. Цвет, запах, и казалось, она даже услышала, как женский голос поет какую-то песню. Фарида? А может, она смотрит что-то по телефону. Или что-то смотрит Костя… неважно. Даже если они сейчас втроем что-то смотрели… У Наташи не выходил из головы разговор с Алексеем. Он ничего не объяснял, он просто говорил очевидные вещи, но в то же время жуткие. Алексей не мог о них знать, если, конечно, не бывал у них дома.

И тут ее осенило.

Налет таинственности (грешным делом Наташа решила, что ее новый знакомый экстрасенс) смыло нечистотами быта. Он просто мог следить за ними. И попасть в дом он мог точно так же, как нимфоманка. Может, они одна семья?

Наташа схватилась за голову. Нет! Ей просто необходимо присутствие близкого человека. Она снова пожалела, что отговорила сестру. Костя занят отцом… больше всего раздражало, что он занят им вместе с Фаридой. Будто это они семейная пара. Ну а кто же в этом виноват? Могла бы сейчас радоваться вместе со своим мужем, а не бегать по соседям.

Наташа решилась. Нужно было просто войти в спальню к свекру и взять его за руку или просто сесть рядом. Она сомневалась, что сможет. Но ведь выздоровление отца должно стать радостью и для нее. Это их общая радость. Они же семья.

Но она не могла. Весь этот год она жила ненавистью, Наташа винила старика в смерти сына. Эта ненависть словно черная пелена не давала здраво мыслить. Наташа даже не пыталась понять, как все произошло. Для нее все было просто — малыш погиб, а старик выжил. Вот это-то и вызывало ненависть.

Сейчас нужно было что-то менять.

Наташа подошла к двери в кабинет и постучалась. Совсем тихо, скорее для соблюдения формальностей, излишних в собственном доме. Постучалась еще раз и толкнула дверь. С порога Наташа видела всю комнату. Темнота за окном вползла в комнату, и только свет торшера в изголовье раскладушки Фариды не давал мгле полностью захватить власть. Света было мало, но Наташа все-таки смогла рассмотреть все, что было перед ней, — Фарида лежала на раскладушке, укрывшись с головой; старик стоял на своей кровати в углу абсолютно голый. Когда старик улыбнулся, Наташа закричала.