Что? Я несколько раз моргнула и даже рассмеялась почти истерично, привлекая к нам внимание Эльмана, играющего рядышком.

А затем посерьезнела и спросила:

- А если бы я успела? Влюбиться, «жениться», детей завести? Ты бы так же поступил, как Анархист той весной? Когда его люди убили моего отца в нашем доме в Сибири, - напомнила я.

Хотя такое не напоминают. Такое не забудешь.

Я тяжело задышала. С виду между нами открылась сцена нежности. Эльман ни о чем не подозревал, как и вся дюжина нашей охраны. Просто свежий воздух, заграница, запах замаринованного мяса и целая семья посреди этой романтики. Семья Эмина Шаха.

Вот только по факту мое сердце трепыхалось в груди от его слов. Стучало, билось сильно-сильно. Как израненное. Оказывается, он все это время ждал. Ждал меня.

- Теперь ведь ясно, что ты строил дом для меня. Ты собирался меня вернуть. Тогда зачем давал право на семью? А если бы я была беременна от другого? Я не понимаю, Эмин. Господи, я не понимаю!

В серых глазах полыхал огонь. Я зажмурилась, желая отстраниться. Только не позволили. Прижали к себе, обняли. Висок опалило жгучее дыхание.

Тяжелый разговор. Для него уже нет сил.

- Я давал тебе время. Все остальное неважно.

- И сколько же времени ты давал мне? – я горько усмехнулась, - я хочу знать.

- Не переживай, маленькая. Оставалось совсем немного, ты почти ничего не упустила.

В следующую секунду Эмин отпустил меня. Колени почти не держали, хотелось рухнуть прямо здесь от этой новости. От потрясения.

Оказывается, Эмин бы все равно нашел меня. Моя свобода – все иллюзия. Боже.

- Я не хочу, чтобы ты ответила на мой вопрос положительно только из-за присутствия сына рядом. Пойдем со мной.

- Куда?

- Идем.

Эмин давал мне время. Годы свободы.

Времени больше нет.

Не осталось. И другого ответа ситуация не приемлет.

Эмин завел меня в палатку, где мы оказались одни. Я знала, что сейчас произойдет, но у меня еще не закончились вопросы. Я высвободилась из его объятий и отползла подальше.

- Только скажи мне: ты бы не позволил мне отказаться от Эльмана? Разумеется, такое невозможно - я бы ни за что не отказалась от Эльмана! Но вот если бы я выбрала свободу, ты бы не уехал без меня, верно? Иначе это противоречит твоим словам о времени.

- Никогда не понимал, как после пережитого ты до сих пор остаешься такой наивной, моя девочка.

- Это значит «нет»? – догадалась я.

- Нет, маленькая. Без тебя я бы не уехал в Волгоград.

- Все слова о том, что я все равно смогу видеть сына, даже если сейчас уеду – это иллюзия?

Эмин не ответил. Но по взгляду и так все предельно ясно.

Я горько усмехнулась и кивнула.

Время закончилось.

Передо мной оказалась коробка. Изысканная, маленькая. В ней – кольцо. Цветов я не различала – ни коробки, ни кольца, уже сгущались сумерки.

Только сердце беспрестанно колотилось.

Эмин бы все равно нас нашел. Он давал мне время.

Не время, а фору, которую хищник дает зверьку перед тем, как настигнуть.

Боже.

- Ты спрашивала, в качестве кого. Ничего не поменялось, Диана. Никем, кроме своей жены, я тебя не вижу.

Какие красивые слова, Эмин.

Боже, какие красивые.

И такие страшные.

Я коротко кивнула и отвернулась. Я думала, он просто наденет мне кольцо, и все закончится, но в этот раз кольцо надевала я сама. Никаких формальностей.

Весь вечер я заново привыкала к кольцу на безымянном пальце. Эльман его заметил сразу же и будто бы все понял. Обнял нас с Эмином и снова пошел играть: отец подарил ему большую железную дорогу, которую сын выстроил лишь наполовину. Больше не успел, после ужина совсем стемнело и Эмин велел ложиться спать.

Мы с сыном забрались в широкую палатку. Она была предназначена для троих, и я была уверена, что Эмин не захочет оставлять нас. Но забираться внутрь он не спешил.

- Куда ты? – не поняла я.

- Поговорю с Колей и вернусь, - пообещал он, - не бойся, здесь вы в безопасности.

В общем-то, в этом я не сомневалась. Вся опасность сконцентрировалась в Волгограде.

- Папа, ты скоро вернешься? – сладко зевнул сын, хмуря черные бровки.

На этом моменте Эмин притормозил, словно загляделся на нечто прекрасное и чувственное. Улыбка коснулась серых беспощадных глаз, а затем и губ.

Он потеплел. Отцовство делало Эмина другим, но большего ожидать не стоило. Это не тот мужчина, который изменится до неузнаваемости. Нет. Эмин никогда не станет среднестатистическим отцом, потому что он сам не среднестатистический гражданин.

- Скоро, Эльман.

- Обещаешь?

- Обещаю, сын.

Эмин ушел, и я принялась укладывать сына. Надеюсь, что Эмин не причинит Коле вред. На душе было неспокойно, и я постоянно прислушивалась к звукам вне палатки. Но снаружи было тихо, и это более-менее успокаивало.

К слову, после насыщенного дня Эльман уснул почти сразу. Только глаза закрыл, и тут же дыхание выровнялось. Я обняла его, совсем не собираясь засыпать, но почти сразу же провалилась в сон.

А проснулась от мягких поглаживаний.

В палатке вдруг стало очень тесно. Лопатками я чувствовала сильную грудь – она часто вздымалась и опускалась.

О том, что я проснулась, он догадался сразу.

- Я когда вернулся, вы уже спали, - прошептал он на ухо, - слаще картины я не видел, клянусь.

Эмин был жестоким, но всегда – искренним. Если что-то говорил, то от сердца.

- О чем вы говорили с Колей?

- Планировали отъезд. И проясняли кое-какой момент.

Я кивнула. Значит, все хорошо.

- Я говорил, что ничего не боюсь. Но я должен признаться: кое-чего я все-таки опасался.

- Что это? – отозвалась я.

- Я боялся, что остаток жизни мне придется засыпать одному.

От шепота Эмина по телу пошли мурашки. Я посмотрела на сына – он сладко спал, совсем не подозревая о том, кто он и кто его отец.

- Это страшно, - продолжил Эмин, - я знал, что верну тебя. Заставлю или, может быть, ты тоже будешь по мне скучать, но я бы вернул. Хотя бы для того, чтобы избавиться от единственного страха в жизни.

- А я боялась, что никогда не избавлюсь от кошмаров, - вдруг призналась я.

- Избавилась?

- Да. После нашей ночи в Санкт-Петербурге.