– Я, конечно, ничего не имею против, – говорит Полковник. – Это твое личное дело, и ты никому не мешаешь. Но пойми правильно: когда придет зима, далекие вылазки придется прекратить. Не вздумай удаляться от человеческого жилья. Зима будет лютой: сколько ни берегись – все мало. Заблудиться не заблудишься, но столкнешься с тем, о чем пока даже не подозреваешь. Лучше отложи свою карту до весны.

– Понимаю... – говорю я. – И когда же начнется зима?

– С первым снегом. А закончится, когда растают сугробы на отмелях у моста.

Мы пьем утренний кофе, разглядывая тучи над Северным хребтом.

– И вот еще что, – продолжает Полковник. – После первого снега старайся не приближаться к Стене. И к Лесу. Зимой и Лес, и Стена действуют на человека в сто раз сильнее.

– А что там есть, в Лесу?

– Ничего нет, – отвечает он, немного подумав. – По крайней мере, ничего для нас с тобой. Таким, как мы, в Лесе нет ни малейшей надобности.

– Значит, там никто не живет?

Полковник открывает дверцу печки, выгребает старую золу и закладывает несколько поленьев.

– Похоже, сегодня к ночи придется затапливать печку, – говорит он. – Дрова и уголь люди получают из Леса. А также грибы и листья для чая. Вот для чего нужен Лес. Все. Больше там ничего нет.

– Но кто-то же должен рубить деревья, выкапывать уголь, собирать грибы? Значит, там все-таки живут?

– Верно, живут. Несколько человек. Они собирают для нас дрова, уголь, грибы в обмен на зерно и одежду. Обмен происходит раз в неделю в условленном месте, и занимаются этим специально обученные люди. Никаких других контактов с лесными не происходит. Они не приближаются к Городу, мы не заходим в Лес. Они слишком не такие, как мы.

– В каком смысле – не такие?

– Во всех смыслах, – отвечает старик. – Во всех, с какой стороны ни смотри... Однако не вздумай с ними знакомиться. Они опасны. Скорее всего, попытаются плохо на тебя повлиять. Потому что ты еще не сложившийся человек. Пока не окрепнешь для Города окончательно, не рискуй зря, обходи опасности стороной. Лес – это просто лес. Так и напиши на своей карте. Понятно?

– Понятно.

– Но особенно опасна зимой Стена. Чем вокруг холоднее, тем крепче она сжимает свое кольцо – и тем жестче контролирует жителей Города. А мы еще больше убеждаемся, что она вокруг нас навсегда. От ее внимания не ускользнет ни одно, даже самое маленькое событие в Городе. Поэтому запомни: что бы ты ни задумал – это не должно быть связано со Стеной, а ты сам не должен к ней приближаться. Повторяю: ты еще не окреп, не разобрался в себе. Твое сердце еще терзают сомнения, сожаления, слабости, тебя легко сбить с толку. Зима для тебя – самое опасное время года...

И все-таки до прихода зимы я должен хоть немного изучить Лес. Пора отдавать моей тени обещанную карту. Но именно Лесом она интересуется чуть ли не больше всего. Дорисую Лес – и карта готова.

Серая птица с распростертыми крыльями медленно и неумолимо наползает на Город с Северного хребта. Чем ближе она, тем слабее солнце: сквозь угрюмую пепельно-серую пелену уже едва пробиваются растерявшие золото лучи. Лучшее время года для моих раненых глаз. Тучи с неба уже не сходят, и даже осипший ветер больше не может их разогнать.

Я вхожу в Лес по дороге вдоль Реки и углубляюсь в чащу. Держась поближе к Стене, чтобы не заплутать. Так я, по крайней мере, отслежу, где проходит Стена.

Поход дается нелегко. Я забредаю в овраги, заросшие ягодными кустами выше головы. То и дело залезаю в болото, и тогда на лицо и ладони оседает липкая вуаль от огромных бесчисленных пауков. В зарослях постоянно что-то движется, ворочается, шуршит. Гигантские ветви скрывают небо, обращая лесные сумерки в полумрак океанской пучины. Под каждым деревом меж корней гнездятся грибы самых разных цветов и оттенков, отчего земля напоминает кожу, испорченную неизлечимой болезнью.

Но вот я удаляюсь от Стены и забредаю поглубже в чащу – и моим глазам открывается удивительно тихий, спокойный мир. Девственная природа окутывает меня своим дыханием, и тугие узлы, сжимавшие сердце, ослабевают. Где они – те опасности, которыми пугал меня старый Полковник? Вокруг – лишь вечная гармония трав, деревьев, мелких тварей и насекомых, а каждый камень и каждый комочек земли находится там, где ему указало само Провидение.

И чем дальше я ухожу от Стены, тем сильней эти чувства. Зловещий сумрак стремительно отступает, цвета у травы и деревьев смягчаются, птицы поют спокойнее. Даже ручьи, убегающие ниточками в заросли, журчат не так угрюмо, как у Стены. Откуда такое различие – не знаю. Может, Стена вносит хаос во все живое; а может, просто местность такая. Судить не берусь.

Но как ни приятно гулять по Лесу, совсем уходить от Стены нельзя. Слишком дремуч этот Лес: если на миг потеряешь ориентиры, сразу заблудишься. ни тропинок, ни ярких деталей. Поэтому я стараюсь двигаться осторожно – так, чтобы Стена не пропадала из поля зрения. Я не могу определить на глаз, друг мне Лес или враг. А может, эти уют и спокойствие – просто приманка, чтобы затянуть меня в чащу? В любом случае, как и предупреждал Полковник, я для Города пока – человек слабый и неустойчивый. Сколько ни берегись – все мало...

Возможно, потому, что я не стал углубляться в Лес, мне не попалось лесных обитателей. Ни отпечатков ног, ни следов какой-либо деятельности. Отчасти я боялся встречи с ними, отчасти надеялся на нее. Но вскоре понял: иди я так, вдоль Стены хоть несколько дней подряд, никаких признаков того, что они существуют, я не увижу. Скорее всего, лесные обитают глубоко в чаще, решил я наконец. А может, просто очень искусно избегают встречи со мной?

На третий или четвертый день своих походов в Лес я обнаруживаю под самой Стеной небольшую опушку. Как раз там, где Стена резкой дугой сворачивает с востока на юг, деревья почему-то не подступают к самой кладке, а оставляют ровную полянку наподобие ручного веера. Как ни странно, здесь нет ощущения, будто Стена подавляет все вокруг; по опушке растекается та же умиротворенность, что и в глубине Леса. Землю устилает мягкий ковер невысокой травы, а над головой зияет отсеченный Стеною полукруглый участок неба. На одной стороне опушки когда-то стояли дома – о том говорят уцелевшие плиты фундаментов. Внимательно изучив развалины, я понимаю, что здания строились основательно, с хорошим запасом места как в доме, так и во дворе. Не какие-то хижины-времянки. В каждом доме – по три отдельных комнаты, кухня, ванная и прихожая с коридором. Бродя по аккуратно выложенным плитам, я представляю, как выглядели эти здания. И ломаю голову: кому и зачем понадобилось строить их в глухом лесу? И что же заставило хозяев вдруг, в одночасье, бросить свои жилища? На задворках бывших домов я обнаруживаю остатки каменного колодца. Сам колодец засыпан землей, а кладка снаружи поросла бурьяном. Видимо, люди закопали его, когда покидали дома. Зачем – не понятно.

Я сажусь у колодца на землю, прислоняюсь спиной к старой каменной кладке и задираю голову. с тихим шелестом Ветер с Северного хребта покачивает ветви деревьев над изгибом Стены, закрывшим от меня полнеба. По остальной половине ползут сырые, тяжелые тучи. Я долго слежу за ними, подняв воротник пальто.