Я не знаю – взгляд это или поза, или энергетический посыл, выражение лица… я этого не знаю. Но все это только для вас, а не для чужих баб, которые сознательно окунулись… потому что им неплохо платят. Или они приведут себя в порядок и научатся посылать такие невербальные сигналы, или… как уж есть.

– Я все поняла – я извиняюсь, а ты прекрати нервничать, – обнимала я его со спины, чувствуя, как она напряжена. Гладила по голове, как мальчишек и чувствовала, как его отпускает – расслабляются мышцы и чуть опускаются агрессивно приподнятые плечи…

Больше я не предъявляла ему претензий таким манером. И никогда не сомневалась в правильности его поступков – хорошо он поступал или плохо, если это не касалось нашей семьи. Он поступал так, как подсказывала ему его натура и позволяли обстоятельства, которые приходилось учитывать, иногда жертвуя чем-то внутри себя ради нас с сыновьями. Печально было, конечно, что истинного, классического благородства в нашем обществе больше не существует, может только его эпизоды, но…

Но сейчас Виктор вдруг оказался в неловком и даже смешном положении. О приключении в госпитале (а именно так это воспринималось чужими людьми) явно говорили с усмешкой. Мало смешного в этой истории было только для нашей семьи и пускай – еще для Паши.

Сейчас речь шла даже не обо мне. Я просто не представляла себе – можно ли вообще достойно выйти из такой ситуации? И как, интересно, сейчас чувствует себя его внутреннее мужское достоинство? И почему же мне сейчас так тошно и обидно – вдвойне! За него, за того Виктора! Надо же было загнать себя в такую яму! Ради чего, для чего, какой в этом смысл? Стоило оно того, чтобы не просто изгадить все наше с ним – общее, но еще и свою душу? Какое-то жуткое несоответствие... не знаю... Непонимание и даже неверие, неприятие того, что случилось просто выворачивало душу, потому что тот – мой Виктор просто не мог, не способен был! Но я сама видела…

– Зоя, ты так ушла в себя... Что-то не так, самочувствие? – обеспокоенно присматривался ко мне Артем.

И я будто очнулась... Теплый зал со стенами, имитирующими кирпич терракотового цвета и столиками в скатертях с букетиками живых цветов, был полупустым. Со стороны кухни потянуло новым запахом… неужели шашлыка? Это была та еда, которую, как я считала, нужно исключительно вынюхивать. Само поедание не так, чтобы…, а вот удовольствие от процесса приготовления для меня всегда было – выше среднего.

Здесь было тепло и очень уютно, а пахло так вообще… одуряюще, хотя я уже и не была голодной. А за стеклянной стеной – холодная слякоть с ветром и быстрые потоки воды по стеклу.

– И когда оно только успело? И как я теперь попаду домой? – прошептала я, тараща на все это глаза.

– Я подгоню машину и отвезу тебя до самого порога, не переживай. Надеюсь – выживу, – пожал Артем плечами.

– Ничего… мама знает, что мы с тобой обедаем.

Вытащив опять телефон, я посмотрела время, а он, заглянув через мое плечо, вдруг тихо сказал, глядя на фото мальчиков – мою новую заставку:

– Надо же – вылитый отец в молодости.

Я не сразу поняла, а потом медленно обернулась к нему: – А ты откуда знаешь? А-а-а… ты же видел нас издалека. Но откуда-то знаешь, что Виктор служит на подлодке, – медленно соображала я.

– Не только видел издалека, – отвернулся он, отходя от моего кресла. Сел на свое место и взглянул мне в глаза: – Я тогда даже разговаривал с ним.

– Правда? – глупо спросила я.

– Правда, – улыбнулся Артем, вставая опять: – Давай отвезу тебя, у меня сегодня что-то типа совещания с Токаревым и еще двумя серьезными людьми – по передаче должности. Не могу опаздывать. Посиди тут, я сейчас подгоню машину.

Он подошел к барной стойке, поговорил там с парнем, посмеялся и, получив в руки зонт, вышел из кафе.

Уже в машине, когда мы по большой дуге ехали к автомобильному мосту, он взглянул на меня и весело сказал:

– Ну, у тебя и выдержка! Завидую – честно, – перестал улыбаться и, помолчав, заговорил: – Я в тот день только приехал – шел домой с вокзала. Встретил Толяна Фимичева, он и выложил с ходу, что ты буквально живешь в санатории с мужиком. И я пошел туда прямо с рюкзаком на спине… развернулся, даже не дослушав его. Уже на территории понял, что глупо – и что поверил, и что пошел… где там тебя искать? И увидел, как вы выходили из корпуса. Даже сильно издалека было понятно – чем вы там занимались... Ты ушла, а я захотел посмотреть ради кого ты меня бросила. Сама понимаешь – я не знал тогда, что ты услышала тот разговор, целый год копил обиду, искал тебя и еще, наконец, дорвался до баб. То есть, я чувствовал себя тогда достаточно уверенно, чтобы хотя бы визуально оценить соперника.

– Вы, правда – говорили с Виктором?

– На нейтральные темы, Зоя. Не думаешь же ты, что я стал бы предъявлять непонятные претензии незнакомому человеку? Дело было не в нем, а в тебе – это ты выбрала его, а не меня. Я просто подсел за его столик в столовой – купил талон на обед. Мы разговорились… ни о чем вообще, это был почти пустой треп. Я узнал, что он учится в подплаве, о себе что-то сказал... И изучал его, смотрел…

– И что? – напряженно спросила я, глядя на быстро бегающие по ветровому стеклу дворники.

– Попрощались за руку, и я ушел. Переночевал дома и уехал обратно, – широко улыбнулся Артем, взглянув на меня: – Ушел делать себя, Зоя – под него. Дело было именно в нем, как оказалось. Понятно стало, что первым выбрал он, а не ты и хрен я смогу оспорить этот выбор. И тебя я понял. Ну, мне так казалось, что понял – не знал же, что ты тогда слышала…

– Что значит – делать, Артем? – хотела понять я. Мы уже ехали по дороге к моему дому, а нужно было успеть закончить этот разговор.

– Ну… он уже тогда выглядел очень мужиком – крепкие плечи, широкие ладони, часы… – Артем выпростал из рукава джемпера запястье и показал мне «командирские» часы: – Вот… привык уже – хорошая вещь, противоударные, влаго…

– Я знаю. Дальше, – потребовала я.

– Н-ну… часы действительно нравятся, с них-то я и начал, – невесело хмыкнул он, – потом эта дурь, конечно, схлынула… не сразу и даже не быстро, но в нужном направлении меня, действительно, подтолкнуло. А если про тот день… я признал его превосходство, Зоя. Я проигрывал по всем фронтам – тонкий хлыщ… не совсем уж слабак, конечно… Но он тогда уже состоялся, как личность, был абсолютно уверен в себе – это всегда чувствуется, особенно в мужском общении. Как тебе объяснить? Почти на животных инстинктах… просто понимаешь, что перед тобой альфа-самец и он сильнее – не обязательно физически. А я еще был пацаном-танцором – влюбленным, обиженным, мелко мстящим тебе с другими… – остановил он машину возле дома, – извини, Зоя, но мне на самом деле пора.

– Это ты извини. Не очень хорошие воспоминания.

– Что ты? – удивленно уставился он на меня, – я стал другим человеком, уже тогда начал меняться. Вначале внутренне, а потом и все остальное…