так. Чтобы сэкономить и ваше, и наше время, я буду задавать вопросы, а вы на них отвечать. Хорошо?

– Да, – кивнул Леша.

– Тогда первый вопрос такой. Мне не совсем понятно: если у вашей мамы есть компрометирующие документы на Москвина и Патрушеву, то почему она, узнав о пропаже Кирилла Исаевича и подозревая, что его могли убить, а ведь она подозревала, ведь так? – Парень кивнул, и Гуров закончил свой вопрос: – Почему она не пошла со всеми этими уликами в полицию?

– Она не могла это сделать. Вернее, не успела. На тот момент у нее не было этих документов.

– А где же они были? – нахмурился Лев Иванович, а потом догадался: – У вас?

– Да, у меня. Но меня не было в городе. И вообще в стране не было. Я улетал отдыхать со своей девушкой в Таиланд. Вернулся только позавчера. Маму пытались убить как раз возле моего подъезда, – вздохнул Алексей.

– Понятно, – кивнул Лев Иванович. – Но документы ведь и теперь у вас?

– Да, у меня. Я могу привезти их в любой момент куда скажете.

– Что они собой представляют, эти документы?

– В основном это документация, липовая, конечно же, по разным строительным объектам, которых или вовсе нет, или они есть, но построены за меньшие деньги, чем те, которые указаны в официальных документах. Остальные деньги наверняка разворованы, думаю, это могут легко вычислить профессионалы. Среди документов – разные счета, сметы и… в общем, я не очень разбираюсь в таких бумагах, – замялся Алексей. – А достала их мама у Регины Михайловны. Давно уже нашла у нее в столе, когда уборку делала. Ну, и сначала не придала им значения. А когда в городе случился скандал по поводу строительства зубной клиники… Вы слышали о нем, наверное?

– Нет, не слышали. – Гуров переглянулся с Крячко. – Знаем только, что она была выстроена на бюджетные деньги.

– Вот именно – на бюджетные! А потом оформлена на Проппа. И оформили тоже, кстати, все документы без ведома Кирилла Исаевича. А когда стали проверять, то все подписи оказались поддельными. Но подделка была просто супер. Не подкопаешься, если не проводить специальную экспертизу, – заметил Тихорецкий. – Тогда, при проверке, нашли еще несколько фальшивых объектов. Вернее, бумаги на них. На которых стояла подпись мэра. Был скандал, мэра сняли, но до суда так и не дошло. Все заглохло на стадии расследования.

– Почему? – спросил Крячко.

– Не нашли того, кто подписи подделывал. А раз так, то и обвинять некого. А остальных фигурантов дела, в том числе Патрушеву и Москвина, адвокаты отмазали. Следствие приостановили за недостаточностью улик. Тогда-то Регина и ушла из администрации в депутаты.

– И Москвина, значит, тоже проверяли?

– Да, и его. На многих документах была и его подпись. Он был застройщиком. Но и его подпись, как потом оказалось, была тоже подделана.

– Ловко провернули. Все документы – липовые, а строительство – реальное. Странное какое-то жульничество, – задумался Лев Иванович.

– Мне кажется, что, помимо кражи бюджетных денег, отмывали еще какие-то левые средства, – высказал теорию Алексей. – Но, опять же, я в таких делах не силен.

– Мы, в общем-то, тоже не сильны, – озадаченно нахмурился Лев Иванович. – Это дело нужно отделу по борьбе с коррупцией расследовать. Наша задача – ловить убийц, воров и жуликов. Но раз Москвину так важны эти документы, что он был готов даже за них человека убить, то наверняка там что-то существенное. Кстати, я, кажется, знаю, кто бы мог подделать для Москвина и Патрушевой все подписи и помочь им состряпать липу.

– Кто? – Станислав удивленно посмотрел на напарника.

– Помнишь, я просил тебя посмотреть в архиве и выписать всех участников того старого дела по разводу Галкина?

– Да, помню, – Станислав задумался, а потом посмотрел на Гурова и понимающе улыбнулся. – Ганичев! Студент-художник. Тогда еще студент! – уточнил он. – Тот, который подделывал картины.

– Да. Он вполне мог и подписи по просьбе Москвина подделать. Надо бы найти его и узнать, чем он сейчас занимается, после того как освободился. Насколько я помню, ему и Москвину давали одинаковые сроки, – сказал Гуров.

– А где бутылка из-под шампанского, которую ваша мама, как я понял, вынесла из дома Проппа? И хотелось бы знать, где записи с видео. Мама не забирала их у Патрушевой? – спросил Крячко.

– Бутылка – у мамы дома, в пакете, – ответил Алексей. – А записи с камер она так и оставила в нетбуке у Регины.

– Так это же отлично! – обрадовался Лев Иванович. – У нас есть повод изъять этот нетбук как неопровержимую улику, указывающую на причастность Москвина к убийству дантиста. Алексей, когда вы сможете привезти нам документы и бутылку?

– Да хоть сегодня, – ответил парень. – Сейчас загляну к маме, спрошу, как она себя чувствует, и поеду домой. От ее квартиры у меня тоже есть ключи.

– Тогда так и сделаем. Вы знаете, где находится городской отдел уголовного розыска?

– Найду, – улыбнулся и кивнул Тихорецкий.

– Спросите у дежурного внизу, где кабинет Рената Сладкова. Мы его предупредим, что вы должны прийти, и он вас проведет.

– Хорошо.

– Что ж, Алексей, тогда расходимся и встречаемся уже в управлении, – подал руку молодому человеку Лев Иванович, проводив его до дверей палаты. – Все, едем, одевайся, – повернулся он к Крячко и добавил, довольный: – Если все будет такими темпами и дальше развиваться, то ночевать сегодня будем уже дома.

Эпилог

– Лев Иванович Гуров собственной персоной! – В кабинет Рената Сладкова вошел, а вернее, его ввели в наручниках, мужчина лет под сорок с внешностью потертого временем мачо. – Впрочем, для меня в этой встрече нет ничего удивительного, – натянуто улыбнулся он Гурову, сидевшему за столом.

– Судя по вашим словам, Москвин, вы даже ожидали нашу с вами встречу, – спокойно ответил Лев Иванович на реплику задержанного. – Получается, что ваши выкрутасы со снежными фигурами – это послание мне?

– Вы, как всегда, догадливы, – теперь уже хмуро ответил Москвин.

– Я не гадалка, чтобы гадать, – устало вздохнул Гуров. – Если бы я гадал, то сидел бы сейчас не в этом кабинете, а где-нибудь в… я не знаю, гадальном салоне, что ли. А раз мы с вами все-таки встретились, то можно сказать, что не за счет моих гаданий. Скажите, зачем все-таки были такие сложности с изготовлением Щелкунчика и Русалочки, с вывозом их в Суздаль? Вы ведь понимаете, что если бы у меня не было веских доказательств для вашего ареста, то вы бы сейчас напротив меня не сидели… Поэтому единственный вопрос, который меня весьма интересует, – для чего все это было затеяно?

– Ну, скажем так, я решил соединить полезное с приятным, – цинично усмехнулся Москвин. – Насколько вы помните, я учился на скульптора. Скульптуры – это моя, так сказать, страсть, хобби. Кстати, у меня после выхода из заключения появилось еще одно увлечение…

– Да? И какое это? Убивать дантистов и молоденьких девушек? – саркастически поинтересовался Лев Иванович.

– Ну все вам, мусорам неотесанным, нужно испортить своими, как вы думаете, остроумными вопросами, – поморщился Артур Викторович. – Можно подумать, что я только тем и занимался после отсидки, что пачками убивал этих самых девушек и дантистов. Да и этих, – Москвин кивнул на фотографии с изображением Ащеуловой и Проппа, которые лежали возле Гурова, – я и пальцем не тронул.

– Ну да. У вас ведь для этой грязной работы есть Кот и Шест, – понимающе кивнул Лев Иванович.

– Это уже частности – кто и у кого был, – снова натянуто улыбнулся Москвин. – Частности, требующие доказательств.

– Артур, мы ведь уже договорились, что раз вы тут напротив меня сидите, то, значит, это не формальности. А уж тем более, как вы выразились, – не частности. Так что же за новое увлечение у вас появилось в последние годы?

– Вы, Лев Иванович, и есть мое новое увлечение, – ответил Москвин и, усмехнувшись, посмотрел прямо и нагло в глаза Гурову. – Мне очень нравилось собирать о вас информацию. Курочка по зернышку, как говорится. Мне интересно было следить за вашими рабочими успехами.

– Ага, и вы пришли к выводу, что неплохо было бы со мной встретиться снова и выразить свое восхищение, – съязвил полковник. Гурова начал раздражать этот самоуверенный нахал.

– Если честно, то да. Я думал, что мы встретимся, и очень надеялся, что это дело со жмуриками в снежных фигурах поручат именно вам. Было у меня, знаете ли, такое интуитивное предчувствие. И оно меня не обмануло.

– Вы сами себя обманули, Москвин, когда думали, что вас не найдут или найдут, но не смогут доказать вашу причастность к этому преступлению. Вы с молодости были пижоном, Артур. Самонадеянным и не очень умным. Хотя вы, я так полагаю, думаете о себе как об очень коварном, изворотливом и гениально умном авторитете. Я так думаю, Москвин… – Гуров встал, обошел стол и, склонившись к самому уху Артура Викторовича, тихо сказал: – Авторитетом вас сделали наворованные вами деньги, а не ваш ум. А ваше пижонство и желание покрасоваться