– Нет, поезд с государем первым не пустим. Иначе осерчает император. Скажет – порядка нет, коли паровоз у свитского поезда сломался. Никак не можно!

– Приоткрою карты. Заговорщики, злоумышляющие против государя, хотят устроить крушение. И случись оно – вы пойдете под суд, я вас предупреждал.

Оторопели чиновники, меж собой шушукаться начали, как половчее обыграть задержку. Потом кивнули.

– Коли так, все обустроим. Но не больше чем на час.

– Не только задержать поезд надо, впереди него царский поезд пустить.

Вагоны обоих поездов внешне одинаковы, строились на одном заводе, только по внутреннему устройству отличались. У царя и личный кабинет, и спальня для него и семьи, и столовая. А еще вагоны для охраны, кухня, камердинеров и прочих. Не будет же государь сам чистить сапоги или стричься.

А еще через день начальник Охранного отделения обрадовал:

– Поезд уже вышел. Приказано обеспечить проход. На перроны вокзалов выставить жандармов и полицию.

– Вы бы еще к моменту прохода поездов через станции убрали горлопанов, скажем – в кутузку на сутки. Причину всегда найти можно.

– Не в первый раз, знаем.

Советы столичного коллеги харьковскому жандарму не понравились. Да оно бы и с любым так было, доведись что. Павел не настаивал. Если и пошумят, так на большее не отважатся. Кто много говорит – мало делает. Наиболее опасны молчуны. Если молчун враг, то это серьезный враг, а если друг, то не продаст.

Командировочная жизнь Павлу не нравилась. Не из-за бытовых неудобств, это временно. А из-за незнания местных условий, что для его службы важно. Где вокзал, где другие присутственные места? И каков специалист, с которым контактируешь?

Через сутки, ближе к вечеру, на вокзал города с получасовой разницей прибыли два поезда. Первый – со свитой и багажом, через полчаса царский. На вокзале уже и Павел, и начальник местной охранки и железнодорожное начальство. Городское начальство у вагона – кабинета царя в рядок встали, верноподданническое рвение являют. Павел с Валентином Евстафьевичем, как звали начальника депо – к паровозу. Проинструктированные деповским начальством осмотрщики уже ходили вокруг паровоза, осматривали подвижные части. Один и скажи:

– Букса греется, надо подшипник менять!

Подшипники на железной дороге тогда были не качения, на шариках, а скольжения, залитые баббитом. Ныне такие на автомобильных двигателях применяются – на шатунных и коренных шейках коленвала.

Неисправность почти массовая, устраняется за час. Поддомкратить ось, вытащить из буксы подшипник, поставить новый, залить масло и снять домкрат. Доложили начальнику свитского поезда. Все же задержка. По установленному порядку первым идет свитский, затем с промежутком в полчаса – царский.

Доложили государю. Надо знать его характер: нетерпелив. Александр II распорядился отправляться, в Москве его ждали дела. А свита и багаж прибудут с небольшой задержкой. Вагон-спальня государя был вторым после паровоза. Поезд отправился в путь. Начальник охранки и железнодорожники платками утерли лбы, хотя в ноябре уже не жарко.

Ремонтом занимались суетно. Видимость создавали, получилось долго. Павел показал письмо от главноуправляющего жандармерии начальнику поезда. Нехотя тот согласился взять Павла до Москвы. В первых трех вагонах находился багаж. Так делали специально. На ходу сильнее всего раскачивает и болтает первый и последний вагоны поезда.

От нервного напряжения, усталости Павел откинулся на спинку и сразу уснул. Когда проснулся – за окнами была темнота. Поезд шел быстро, стыки рельсов под колесами стучали часто.

– Мы где? – спросил Павел у попутчиков.

В вагоне тихо, кто-то спать лег, другие забавлялись игрой в карты.

– Через час Москва должна быть, – лениво сказал мужчина в цивильном.

На службе, во дворце, все ходили в униформе. Для каждой службы – свой крой и цвет. Только те, кто трудился в обширных подвалах – прачки, слесари, столяры, работали в своей одежде.

В вагоне полумрак от масляных фонарей. Павел за свою службу в сыске, в жандармском корпусе, уже многое повидал. И убитых людей, и разорванные динамитом тела, и он стрелял в преступников, и в него стреляли. Полагал – нервы у него крепкие. А сейчас ожидание взрыва нервное напряжение до предела довело. Мужчина в коридоре уронил на пол стакан с подстаканником, так Павел вздрогнул всем телом. Он сейчас рисковал точно так же, как и все люди в поезде. Но они не знали о грозящей опасности.

Сильный и резкий хлопок грянул мощно. Вагон затрясло, он стал заваливаться на бок. Павел морально к событию был готов, ухватился за поручни, ногой в полку уперся. Вагон с грохотом упал на бок, его протащило по инерции. Какофония звуков – треск ломающихся деревянных деталей, хруст сминаемого железа, звон бьющегося стекла, журчание льющейся из больших кипятильников воды, крики испуга и боли. Потом тишина и клубами пыль, сильный запах горелого. Это вонял самодельный динамит. В горле першило.

– Все живы? – крикнул Павел.

И не узнал свой голос – сиплый, низкий. Откашлялся. Стали откликаться:

– Целы. У Матвея Филипповича, похоже, рука сломана.

– Помогите ему выбраться.

Вагоны надо покидать, от светильников может приключиться пожар. Погибнуть в огне – жуткая смерть. Павел выбрался на насыпь в числе первых, потом помогал другим. Затем пошел осматривать место происшествия. Бомба взорвалась под вторым вагоном, его сильно повредило. Фактически осталась железная рама и торцевые стенки, все остальное разодрано. Если бы поезд был царский, шансов уцелеть в этом вагоне кому-либо не было.

Паровоз устоял на рельсах во время взрыва, он успел пройти место подрыва, стоял, пыхтел. Еще пять или шесть вагонов валялись на боку, а еще несколько тоже устояли на рельсах, они были в хвосте поезда.

Видимо, в шоке после взрыва до Павла не сразу дошло – бомба приведена в действие вручную, контакты замкнуты или Перовской, или Гартманом. Если они еще здесь – шанс арестовать. В полусотне, может быть подальше, метров виднелся небольшой дом. Он побежал туда. Двери раскрыты, на столе горит масляный светильник. Шагнул к печи, дотронулся рукой – еще теплая. Подосадовал на себя. Бомбисты только что, десять-пятнадцать минут назад были здесь, и у него был шанс их арестовать или застрелить при сопротивлении. А он принялся помогать прислуге покинуть вагон. Своим служебным делом надо было заниматься, а не мать Терезу изображать. Выскочил из дома на дорогу. Влево-вправо посмотрел, никого не видно, не слышно стука копыт или колес. Конечно, разве террористы будут ждать? Полюбовались взорванным поездом и постарались побыстрее исчезнуть. Полагали – убили царя! А раз так, то вскоре здесь будет полно полицейских и жандармов, Москва недалеко. Еще хотелось им похвастать перед своими единомышленниками, что теракт прошел удачно, царь убит.