– Дракон, – прошептал Джолан. – Там дракона убили.

Гаррет покосился в ту сторону:

– Вот и славно.

– Давай посмотрим, – предложил Джолан.

– А ты не боишься, что он вдруг оживет и снесет тебе голову?

Джолан поморщился, жалея, что рассказал Гаррету всю правду о случившемся, и пробормотал:

– Не-а, не боюсь.

Он побежал к толпе, не обращая внимания на Гаррета – если тому неинтересно, ну и пусть. Джолан протиснулся поближе к драконьей туше, покрытой чешуей с черно-белым мраморным рисунком. Чешуйки были вдвое толще пластин доспеха. Хребет с тремя волнообразными выступами, рыло приплющенное, как у летучей мыши. Чешую пронзали десятки копий – очевидно, дракона убивали гуртом, человек пятьдесят.

– Уродливая гадина. Как эта сволочь называется? – спросил бородач в кольчуге, явно не из местных, потому что такие драконы чаще всего встречались в Дайновой пуще.

– Это Draconis var coruptan, – заявил Джолан, именуя дракона, как принято у алхимиков: все названия писались по-баларски.

– Чего-чего? – удивленно протянул бородач и сплюнул.

– Курносый дуболом, вот чего, придурок, – пояснил высокий человек с длинными черными волосами, перехваченными серебряными колечками, – судя по всему, коренной обитатель Дайновой пущи.

– Да все один хрен. Эта дрянь мне чуть руку не откусила.

– На то он и дракон, – сказал черноволосый. – А Ринольф так и вовсе помрет. У него печень отбита всмятку.

Рядом с драконьей мордой виднелась груда кровавых ошметков. Вытянув шею, Джолан присмотрелся повнимательнее: изжеванная рука, блестящие искореженные остатки позолоченного нагрудного доспеха, кусок содранной кожи с вытатуированной синей полосой…

– Это драконьер? – спросил Джолан.

– Ага, – кивнул черноволосый. – Старкленд. Стакленд… Ну как-то так.

– Стравалунд, – поправил его бородач.

– Как скажешь. Эти изнеженные рохли из Незатопимой Гавани все на одно лицо.

– Я тоже из Незатопимой Гавани.

– Поздравляю.

– А что он сделал?

– То же, что и прочие драконьеры, – вздохнул бородач. – Рассердил Гертцога Мальграва. – Он обеспокоенно посмотрел на толпу. – Может, вы меня отпустите? Дракона же убили.

Джолан сообразил, что бородач – треклятый щит погибшего драконьера, а значит, должен последовать за ним в Море Душ.

– Сам знаешь, закон есть закон, – сказал черноволосый и многозначительно посмотрел на бородача. – Но в Дайновой пуще свои порядки. Для начала мы тебя напоим ливенелем, а там как получится, – может, мы потеряем тебя раньше, чем ты потеряешь голову.

– Эй, не болтай лишнего, – вмешался один из местных. – Греалор в городе. Его воины ни для кого исключений не делают.

– А мне плевать и на Греалора, и на его приспешников в медвежьих масках, – отмахнулся черноволосый. – Они мне не указ.

Плечо Джолана крепко сжала чья-то рука.

– Ну что, насмотрелся? – спросил Гаррет.

Джолан хотел увидеть, как разделывают дракона. В Дайновой пуще применяли особый способ: сначала аккуратно снимали чешуйки, стараясь не повредить жировые мешочки у основания, вытапливали из них драконье масло, потом удаляли внутренние органы и снимали мясо с костей, чтобы употребить все это в пищу. В драконьем скелете оставляли только сердце, которое разлагалось вместе с костями, удобряя землю вокруг. Больше нигде в Терре так не поступали. Близ поверженного дракона уже торопливо лепили глиняных божков – убитый дракон служил подношением лесным богам.

Но Гаррет вел себя так, что Джолан понял: задерживаться он не намерен.

– Да, насмотрелся, – ответил Джолан.

– Отлично. Пойдем отсюда.

У городских ворот с широким подъемным мостом – по нему могли проехать четыре возка в ряд – Джолана и Гаррета остановил толстый косоглазый стражник.

– Зачем вы пришли в Заповедный Дол? – равнодушно спросил он.

– Вот, отдаю парня в ученики, – сказал Гаррет с поддельным, но вполне приличным альмирским выговором.

– В ученики? И кто же его будет обучать? – сплюнув, осведомился стражник.

– Кто согласится взять, тот и обучит.

– Ха! – Стражник хлопнул Гаррета по плечу, немного приободрился и оценивающе взглянул на Джолана. – Он у тебя неслух? Отдай его в трубочисты, вот и будет ему наука. – Он жестом велел им проходить и занялся следующим человеком в очереди у ворот.

– А почему ты ему так сказал? – спросил Джолан, шагая вслед за Гарретом по обочине широкой улицы, запруженной лошадьми и повозками и ведущей на городскую площадь.

– В город без причины никто не приходит.

– Нет, я не о том, – вздохнул Джолан. – Почему ты сказал, что отдаешь меня в ученики? Можно ведь было что угодно ему наплести.

Гаррет покосился на него:

– Самая убедительная ложь всегда основана на правде. Тебя уже продавали в ученики, вот я и решил, что ты знаешь, как себя вести, если бы нас начали расспрашивать.

– А, верно.

Джолан понимал, что зря увязался за Гарретом в Заповедный Дол, – уж лучше бы бродил по лесам в одиночестве. В новом знакомце ощущался какой-то подвох, и дело было не только в его напускном выговоре и общей загадочности. Гаррет все время держался настороже, как чуткий лис, вышедший на охоту, невзирая на грозящую опасность.

Джолана разбирало любопытство. Ему хотелось выведать, откуда Гаррет родом и что он делает в Альмире, но сдерживала мысль о том, что подобное же любопытство погубило Моргана, когда он изучал шипогорлого вердена.

На западной окраине города Джолан с Гарретом зашли на постоялый двор под названием «Маска ягуара». Пока они бродили по Заповедному Долу, начался легкий дождь, и с черепичной крыши таверны ручьями струилась вода. К водостокам были подставлены массивные глиняные кадки.

– Для ливенеля, – пояснил Джолан, хотя Гаррет его и не спрашивал. – Это такой напиток, его делают только в Заповедном Доле, и больше нигде. Из дождевой воды и дикого хмеля.

Гаррет молча толкнул дубовую дверь и вошел в таверну.

В просторном помещении у очага расставили с полдюжины круглых столиков. Лестницы в торцах зала вели на второй этаж, в комнаты постояльцев. Гаррет поговорил с хозяином – седовласым старцем с бородой до пояса, – вложил ему в руку стопку монет и жестом пригласил Джолана пройти в зал. Они уселись поближе к очагу. Немного погодя из кухни вышла старуха.

– Чего желаете? – спросила она и рыгнула.

Джолан сообразил, что она навеселе.

– Еды, и побольше, – верный своему слову, сказал Гаррет. – Чтобы вот парня накормить до отвала. И две кружки ливенеля.