— В этом нет необходимости.

Он тоже встал.

— Я считаю, что это необходимо. Чтобы показать вам…

— Показать — что? — спросила она, сама не веря, что задает такой вопрос.

Он сделал жест в сторону Владимира:

— Теперь его как бы здесь нет. Но мне нужна круглосуточная защита, поэтому он всегда со мной. Даже когда… я не могу это сказать в присутствии леди.

Он уже и так сказал слишком многое из того, чего не следовало бы говорить при леди. Оливия двинулась в сторону, стараясь выбраться из-за дивана и быть поближе к двери, но он загородил ей дорогу.

— Я поцелую вам руку.

— Ч-что?

— Чтобы доказать вам, что я джентльмен. Вы думаете, что я собираюсь сделать что-то еще, но я всего лишь поцелую вашу руку.

У нее перехватило горло. Ей казалось, что она не может дышать. Он полностью лишил ее спокойствия.

Он взял ее руку. Оливия все еще была в таком шоке, что не отдернула ее. Он поцеловал руку и погладил пальцы, прежде чем отпустить ее.

— В следующий раз, — заявил он, — я поцелую вас в губы.

О Господи!

— Владимир! — Князь сказал что-то по-русски, и телохранитель сразу же оказался рядом. Оливия была в ужасе — она совсем забыла о его присутствии. Но только потому, что была поражена возмутительным поведением князя.

— Увидимся сегодня вечером, — сказал он.

— Вечером?

— Вы же будете в опере, не так ли? Сегодня открытие сезона и дают «Волшебную флейту» Моцарта.

— Я… я… — Разве она идет сегодня в оперу? В ее голове все перемешалось. Только что князь царских кровей пытался соблазнить ее в ее собственной гостиной. Или по крайней мере предпринял попытку это сделать. В присутствии своего якобы невидимого телохранителя.

Неудивительно, что она слегка сбита с толку.

— До встречи, леди Оливия.

Князь вышел из комнаты. Телохранитель следовал за ним по пятам. Все, о чем Оливия могла подумать, было: «Я должна рассказать об этом сэру Гарри».

Правда, она была на него зла.

Разве нет?

Гарри был в отвратительном настроении. День начался замечательно и предвещал все самое хорошее, пока он не отправился в Радленд-Хаус и не застал там князя Алексея Гомаровского.

Потом ему пришлось наблюдать, как Оливия любезничает с этим невежей-князем.

Потом ему пришлось притворяться, что он не понял, когда этот негодяй сказал по-русски, что хочет изнасиловать Оливию, а перевел это на английский какой-то дурацкой фразой насчет ее небесной красоты.

Потом, когда он уже был дома, пытаясь придумать, как ему поступить со второй фразой князя, которая была приказом телохранителю Владимиру собрать сведения о сэре Гарри, он получил письменный приказ военного министерства присутствовать на открытии сезона в опере.

Гарри знал, что в этот вечер давали «Волшебную флейту» Моцарта, и это было прекрасно, если бы ему надо было следить за тем, что происходит на сцене, а не за вышеупомянутым князем Алексеем.

Потом этот чертов князь рано уехал из оперы, как раз тогда, когда Царица ночи начинала свою арию. Какой болван покидает оперу именно в этот момент?

Он проследовал за князем (и за его телохранителем, который становился опасным) до самого борделя мадам Лару, где князь Алексей по-видимому воспользовался услугами тамошних обитательниц.

Оставив князя там, Гарри решил, что имеет полное право отправиться домой.

Что он и сделал, хотя по дороге попал под короткий, но сильный дождь.

Поэтому его первым желанием — после того, как он оказался дома и скинул мокрый плащ и перчатки, — было желание принять ванну. Он уже представил себе, как над водой поднимается пар и как его тело обжигает горячая вода.

Это будет блаженством.

Но никакого блаженства в этот вечер он не испытал. Плащ все еще висел у него на руке, когда в холл вошел его дворецкий и сообщил, что посыльный привез срочный пакет, который ожидает его на письменном столе.

Гарри прошел в свой кабинет, шлепая мокрыми ботинками, и обнаружил, что ничего сверхсрочного в пакете не было, а всего лишь обрывочные сведения из биографии князя Алексея. Гарри пожалел, что камин в кабинете не горел, иначе он швырнул бы пакет в огонь. А потом постоял бы перед камином, чтобы согреться. Он так замерз и промок, что его все раздражало.

А потом он поднял глаза.

И увидел в окне наверху Оливию. Она смотрела на него.

На самом деле это все была ее вина. Или по крайней мере часть вины.

Он подошел к окну и с треском поднял раму. Она сделала то же самое.

— Я вас ждала, — сказала она, прежде чем он успел что-либо произнести. — Где вы были? Что с вами случилось?

В потоке этих глупых вопросов трудно было выделить главный. Да он и не смог бы. Его губы все еще были синими и одеревеневшими от холода, поэтому он смог лишь констатировать очевидное:

— Шел дождь.

— И вы решили прогуляться под дождем?

Ему хотелось задушить ее.

— Мне надо с вами поговорить, — заявила она.

Он понял, что не чувствует пальцев ног.

— А это необходимо прямо сейчас?

Она отшатнулась с оскорбленным видом.

Что, конечно, не улучшило его настроения. Однако ему с детства вбивали мысль, что он всегда должен оставаться джентльменом. И хотя ему очень хотелось опустить раму, он решил объясниться:

— Я продрог и промок. И я в очень плохом настроении.

— Я тоже!

— Ладно, — выдавил он. — Какой пустяк вас так взволновал?

— Пустяк?

Он поднял руку. Если она собирается спорить о том, что он взял не ту тональность в разговоре, сейчас не время для этого.

Она, видимо, решила избрать другой метод и, уперев руки в бока, сказала:

— Раз уж вы спросили, то это вы виноваты в этом пустяке.

— И?.. — с не меньшим сарказмом произнес он.

— Ваше поведение сегодня днем. О чем вы только думали?

— О чем я…

Она высунулась из окна и погрозила ему пальцем:

— Вы нарочно провоцировали князя Алексея. Вы даже не представляете себе, в какое трудное положение вы меня поставили.

Гарри немного помолчал, а потом сказал просто:

— Он идиот.

— Нет, он не идиот, — запальчиво отрезала она.

— Он идиот, — повторил Гарри. — Он недостоин лизать вам пятки. Когда-нибудь вы меня поблагодарите.