Дверца перед ним открылась, и ему пришлось нагнуться, чтобы не удариться головой о притолоку.

В коридоре потолок поднимался, а стены раздвигались. Здесь можно было идти в полный рост. В конце прохода сталкера встретил Космонавт – тип, вполне оправдывающий такую кличку. Два метра с лишним. И это лишнее явно не укладывалось в первый десяток сантиметров.

– Красавчик! – неожиданно высоким голосом сказал Космонавт. – Он тебя ждет.

Без лишних разговоров охранник протянул руку за оружием и рюкзаком. Безропотно отдав ему вещи, Красавчик шагнул за стальную сейфовую дверь.

Жучара сидел за столом. Лысый череп блестел в свете одинокой лампы. Черные глаза смотрели исподлобья.

– Рад тебя видеть. Присаживайся. – Жучара указал на кожаное кресло, стоявшее напротив, с другой стороны стола.

Красавчик сел.

– Не спрашиваю, чего принес. Раз сразу не зашел, значит, ничего стоящего. – Торговец повел пальцем по аккуратно подбритым усам, переходящим в такую же холеную бороду. – Пока оставим для лучших времен. Буду краток.

«Хорошо бы, – подумал Красавчик. – Хватит, пожалуй, на сегодня выступлений».

– Что такое раритетные артефакты, тебе объяснять не надо.

– Не надо, – подтвердил сталкер.

– У тебя что на ум пришло первым делом, когда я спросил?

– Не знаю, – усмехнулся Красавчик. – Наверное, шар Хеопса.

– Да. – Глаза у Жучары загорелись. – Это достойный пример. Тебе деревня Боровая что-нибудь говорит?

– В принципе. Где-то в районе Припяти.

– В точку. Ты сходи туда. Крайний срок – завтра. Лучше, конечно, вчера, но никого стоящего под рукой не нашлось. Сходи. Все, что найдешь, я возьму. Ты меня знаешь – не обижу.

– Договорились. – Красавчик поднялся, давая понять, что разговор закончен.

– Договорились, – как эхо повторил Жучара, вдруг тоже встал из-за стола, и глаза их встретились. – Разговор у меня к тебе будет серьезный. Потом, когда вернешься, тогда и побеседуем. Все.

Красавчик согласно кивнул, вышел и с трудом закрыл за собой дверь.

«Понятно, о чем будет разговор, – думал он, проходя по коридору. – Он станет требовать прямого ответа на четко поставленный вопрос. Мол, с кем ты, сталкер? Пришло время решать. Отсидеться в стороне ни у кого не получится. Думаешь, нет для тебя разницы, кто здесь сядет? Никто не спорит, разница есть. Только вот стоит ли она собственной головы на плечах? Хорошо, что предупредил. Теперь в крайнем случае разговора можно избежать… Нет, нельзя. И выбора не оставил. Если рыбка, за которой Жучара меня на Припять послал, действительно золотая, никто больше него не даст. За кордоном вообще копейки. Жучаре выгодно, чтобы люди с Зоны артефакты не выносили, тогда весь хабар подчистую ему доставался бы.

Ладно, будем решать проблемы по мере их появления. Артефакт сначала найти надо».

На автопилоте Красавчик шел через зал. В голове крутилась лишь одна картинка: кровать в отдельной комнате в местной ночлежке, расположенной в доме неподалеку. Там имелись и другие помещения, рассчитанные человек на пятнадцать – двадцать, но Красавчик не относил себя к любителям группового отдыха. Пусть дороже, зато никто не храпит на соседней койке, да и за вещи можно не опасаться.

– Смотри, куда прешь, – раздался смутно знакомый голос, и Красавчик очнулся.

Проходя между столами, он случайно задел человека, скучающего в одиночестве.

– Извини, друг, – сказал Красавчик и заглянул мужчине в лицо.

Несмотря на голос, показавшийся смутно знакомым, его обладателя сталкер не видел никогда.

Красавчик вышел во двор, втянул в себя воздух, совсем свежий после прокуренного бара. С неба сыпалась влажная пыль.

Сталкер спустился в подвал соседнего дома, заплатил десять долларов и получил ключ от комнаты. Все как положено.

В комнате два на два метра стояли кровать и тумбочка. Больше ничего не поместилось.

Сталкер сел, с наслаждением вытянул вперед ноги. Он не успел коснуться головой подушки, как провалился в тяжелый и глубокий сон.

Только под утро, когда внутреннее чутье скомандовало подъем, Красавчик вспомнил, где слышал тот голос, что показался ему знакомым.

– Пошли вон! – рявкнул Грек не хуже выродка.

Ника попятилась, натолкнулась спиной на Макса и остановилась. Парень, получивший удар, поспешил выйти из тесного помещения, увлекая за собой ошалевшую девушку. Она старательно закрыла уцелевшую дверь. Таким вот образом Ника старалась отделить себя от того, что осталось за ее спиной. Это удалось ей лишь отчасти – глубокая трещина змеилась по деревянному полотну.

Что-то говорил Макс, протягивая ей руку с закатанным рукавом, на котором белела повязка. Краб сидел на перевернутом ящике, обхватив себя руками, и качался, не отрывая безумного взгляда от кровоточащих царапин на ногах.

До Ники наконец дошло, чего хочет от нее Макс.

– Так ты поможешь или нет? – настойчиво интересовался он, протягивая ей под нос раненую руку.

Она кивнула и взялась за перевязку. Девушка бездумно раскручивала в обратную сторону полоску бинта, без всякой жалости отдирала ее в тех местах, где она присохла к ране. Ника меняла повязку, а перед ее глазами стояло то, что ей довелось увидеть совсем недавно.

На грязном полу под лазом лежал Перец. Куртка на животе разошлась, и оттуда, из жуткого месива плоти и крови, вываливалась наружу серая лента кишечника, тянулась по полу и уходила наверх.

Бешеными глазами на обреченного смотрел Грек. В его руке блестел нож, но он никак не мог решиться.

– Режь, – выдохнул Перец, который еще дышал.

Резать не пришлось. Послышался шум, и вся шестиметровая гирлянда кишечника, сворачиваясь кольцами, рухнула на пол рядом с отпрянувшим Греком. Вот тогда он и заорал «Пошли вон!» – страшный, с белыми глазами, блестевшими на лице, залитом кровью.

– Отмучился Перец, – тихо сказал Макс, кивком поблагодарив ее за перевязку. – Хороший был человек. Когда буду книгу писать, отдельно о нем упомяну.

Парень привалился спиной к груде ящиков в углу и закрыл глаза. В сторону той двери, за которой остались Перец с Греком, он старался не смотреть.

Единственная лампочка, вкрученная в патрон под потолком, время от времени гасла, и тогда Нике казалось, что света больше не будет. Приступы острого страха, вызванные боязнью темноты, чередовались с облегчением, наступавшим сразу после того, как лампочка загоралась снова. Потом Ника привыкла. Усталость завладела ее телом, и на эмоции просто не осталось сил.

Небольшое проходное помещение, в котором сидели новички, было сверху донизу выложено белым кафелем. Отсюда просматривался длинный коридор, ведущий от света в темноту. При одном взгляде на бетонные стены и пол, застланный железными листами, Нике стало плохо. О том, как они будут выбираться отсюда, когда Перец умрет, она старалась не думать.