— Что значит — "просто так"? Ты что, не знал, что его замочили?

— Не знал!

Сережа чувствовал, что сейчас заплачет.

— Допустим. А когда видел отца в последний раз?

— Давно.

— Когда, я спрашиваю.

— Сразу после праздников. Кажется, четвертого мая.

— А после того, как мать вернулась?

— Нет. Больше не видел.

— Ну хорошо. А почему баксы ему понес? Разве Сверчок с тебя деньги требовал?

— Нет.

— Тогда зачем?

Сережа молчал.

— Говори, сучонок, а не то я тебя… — Он опять взял его за горло. — Ну!

Сережа всхлипнул.

— Завязать хотел.

— Ах, завязать! — ухмыльнулся Моряк. — Какой хороший мальчик! Завязать он хотел… А ну, покажи баксы.

Сережа достал из заднего кармана стодолларовую бумажку. Моряк взял деньги и положил к себе в карман.

— Слушай меня внимательно: я эти деньги Сверчку сам отдам и тебя отпущу прямо сейчас, и никто тебя больше не тронет, если ты мне ответишь на один вопрос. Понял?

— Да.

— Тебе отец давал что-нибудь на сохранение? Бумаги какие-нибудь или дискету? Знаешь, что такое дискета?

— Знаю.

— Давал?

— Нет.

Моряк опять ударил его по лицу и тихо сказал:

— Я просил тебя говорить правду.

— Я и говорю! — выкрикнул Сережа и почувствовал, что из носа у него закапала кровь.

— Ну, еще раз попробую тебе объяснить. Или правду, или вернешься к Сверчку на иглу. Выбирай.

— Не знаю я ничего! Ничего он мне не давал!

— А матери?

Откуда я знаю? Мать с ним вообще не разговаривает!

— Врешь, сучонок. Мать с ним после приезда встречалась. Говори: принесла она после встречи с отцом что-нибудь домой?

— Нет.

Открылась дверь, и в комнату вошел невысокий человек лет тридцати пяти, черноволосый, черноглазый, и, как показалось Сереже, очень красивый. Одет он был тоже во все черное — черный костюм, черную рубашку и черные ботинки, и только на запястье у него болталась золотая цепочка. Бегло взглянув на Сережу, он сел за письменный стол, который находился у противоположной стены. Моряк подошел к нему и что-то сказал на ухо. Человек в черном ничего не ответил, постучал пальцами по столу и опять взглянул на Сережу. Вид у него был озабоченный.

— Попадись мне эта сука, которая Химика замочила… — начал Моряк.

— Заткнись, — бросил человек в черном и опять застучал пальцами по столу.

— Говорю тебе, этот сучонок что-то знает. Посмотри на него. Я чувствую, понимаешь? Что-то скрывает, гад. Хан, давай я его…

— Заткнись, — повторил Хан и, помолчав, добавил: — Вызови Сверчка, пусть он им займется. А там видно будет…

Так Сережа попал в подвал большого жилого дома в Отрадном, где собирались местные наркоманы и где его нашли Наташа и Виктор Малашенко.

И вот теперь он летит в самолете в какой-то Казахстан. Зачем? Зачем он согласился? Он не должен был бросать маму одну — что будет, если они схватят ее? Он просто трус. Да, трус. Он удрал из Москвы, потому что боялся, что они опять поймают его. А он даже не знает, чего они от него хотят. Надо было ей все рассказать.

И пойти в милицию. Нет. Если в милиции что-нибудь заподозрят, тогда конец. Маму арестуют. А если все-таки это не она? Какой же он дурак: ему надо было спросить у них, как убили отца. Ведь оружия у мамы нет. Как же она могла это сделать? Может, купила пистолет? На рынке запросто можно купить. Пистолет или вообще любое оружие. А куда она его дела? Спрятала? Если спрятала, то это конец: квартиру обыщут и его найдут. Но ведь она не дура. Наверняка она выбросила его. Или вовсе не было никакого пистолета, с чего он взял? Ну да, не было… А чем тогда она его?.. Кинжалом, что ли? Отец сильный, с ним не всякий мужик бы справился, а уж мама… А может, все это ерунда, и никого она не убивала? А если и убила, то никто ее не подозревает? Ведь мент с тех пор так больше и не пришел? Значит, они оставили ее в покое. А значит, и он должен успокоится: по крайней мере, в течение ближайшего месяца ему ничего не грозит, а там…

"Там посмотрим", — подумал Сережа и в то же мгновение чуть не подскочил в кресле, внезапно вспомнив, что несколько месяцев назад (кажется, это было в конце марта), Ю. Д. сказал ему, что очень бы хотел побывать у них дома. Сережа смутился, потому что не знал, как к этому отнесутся мама и бабушка, и особенно мама, но сказал, что он может зайти к ним в любой момент. Однако Дмитрича, наверное, тоже смущали некоторые обстоятельства, и он ответил, что, во-первых, зайти сможет только тогда, когда из взрослых никого не будет дома, потому что "сам понимаешь, вряд ли меня захочет видеть твоя бабушка, например", а во-вторых, если Сережа пообещает ему, что он никогда никому об этом не скажет. "Знаешь, никому не хочется, чтобы тебя считали сентиментальным…"

Выходило, что Ю. Д., скучавший по дому, хотел одним глазком взглянуть на место, где когда-то… "Может быть, он все еще любит маму? Ведь я так до сих пор и не знаю, почему они разошлись?" — подумал Сережа и, конечно, согласился.

Устроить это было несложно, потому что мама целый день была на работе, а бабушка не только ходила в магазин или прачечную, но и в Пушкинский музей или на концерты в Дом ученых. Впрочем, ему тогда повезло: бабушка сказала, что хочет поехать в гости к тете Нине, и пригласила его с собой, а он отговорился какими-то дополнительными занятиями в школе и не поехал, а пригласил Дмитрича. От чая Дмитрич отказался, но попросил Сережу показать ему свои тетради по химии и математике. Сережа удивился, потому что до сих пор Ю. Д. никакого интереса к его учебе не проявлял, но тетради достал. Тот посмотрел, похвалил за математику, к которой у Сережи всегда были способности, пожурил за химию и попросил записать какую-то реакцию. Сережа расположился за своим столом, а Дмитрич вышел из комнаты и пошел "побродить" по квартире.

Когда он вернулся, реакция так и не была записана. Тогда Дмитрич открыл учебник и попросил Сережу прочитать одну главу, где описывалось то, чего Сережа не знал. И велел ему не выходить из комнаты до тех пор, пока все не будет выучено, а сам вышел в коридор. Сережа в некотором унынии принялся за чтение, но, просидев несколько минут, не выдержал и пошел искать отца, чтобы задать ему какой-то вопрос, а скорее всего чтобы хоть немного отвлечься от ненавистного предмета. Выйдя в коридор, Сережа первым делом заглянул в комнату матери, где было пусто, а потом, услышав какой-то шум в кухне, пошел туда и увидел, что Дмитрич поспешно спрыгнул с табуретки, стоявшей около газовой плиты. На его удивленный взгляд Ю.Д. совершенно спокойно сказал, что посмотрел квартиру и понял, что она в ужасном состоянии и что надо как можно скорее делать ремонт. А так как Сережу проблема ремонта не волновала, он об этом разговоре сразу забыл и вряд ли бы когда-нибудь вспомнил. Но вот эти люди, у которых он побывал, спрашивали, не давал ли ему Ю. Д. что-нибудь на сохранение. Что, если Дмитрич спрятал "это" у них в квартире? Что — "это"? Что он мог спрятать, если у него с собой ничего не было? Впрочем, они спрашивали про бумаги или дискету. Если дискету, то ее ничего не стоит спрятать где угодно: она маленькая и плоская. И Ю.Д. мог принести ее просто в кармане. А так как он спрыгнул с табуретки, может быть, он положил ее на кухонные полки? Если мама позвонит, как обещала, из Москвы, он попросит ее посмотреть, или нет, лучше он посмотрит сам, когда вернется. Маме об этом лучше ничего не знать.