Демон лишил меня всего. Свободы, личного мнения, даже одежды!

Не голой же ходить, соблазняя дьявола на новые муки.

Взяла в руки вещь, коснувшись пальцами мягкого шёлка.

На долю секунды застыла, и крепко зажмурилась, прижав ароматную ткань к груди.

Его запах… Такой родной. Боже! Правда его запах!

Сердце в груди забилось навылет. А затем… захлебнулось в крови.

Я ведь думала, что больше никогда его не почувствую. Я давно уже как похоронила любимого.

Похоронила, но не забыла.

Я думала о Давиде каждый день! Вспоминая всё то самое приятное, тёплое и замечательное, что у нас когда-то было.

У меня остались лишь воспоминания.

И это было то самое тепло, та крупинка радости, ради которой я продолжала жить, которой наслаждалась в трудные минуты жизни и горького одиночества.

* * *

Не знаю точно, сколько прошло времени…

Здесь не было часов. Здесь не было даже света!

Я окончательно потерялась в реальности. Даже не знала, какой сегодня день недели и какое число.

Александр с мамочкой, вероятно, уже подняли на ноги весь город, узнав о моей пропаже.

Но где я нахожусь?

В каком городе? Может вообще в другой стране!

Я не знала и не понимала.

На улице сгустились сумерки. Начало темнеть. И комната, в которой я билась не на жизнь, а на смерть, тоже начала погружаться во тьму.

Желудок сводило и резало от голода. Но я решила, что не возьму в рот и крошки. Если хочет, чтобы я ела, пусть прекратит весь этот кошмарный Ад!

Пусть выслушает меня! Пусть выдаст нормальную одежду и обработает раны!

Сволочь!

Презираю!

Ненавижу!

Стонала, бросалась из одного угла в другой, хваталась за волосы и кричала в собственный кулак! Что дальше? Что со мной будет дальше? Он запер меня. Лишил всего. Даже света! Ведь когда я пробовала включить освещение в ванной — темнота. А потом убедилась, что во всей комнате тоже нет электричества.

Замок в ванной выдран с мясом. Заранее подготовился! Монстр!

Распахнула дверь балкона, но тут же впала в ещё большее уныние. Третий этаж. Высота приличная. Под ногами колючие кусты и забетонированная дорожка. Я не самоубийца, чтобы вот так вот, как трусиха, как слабачка, прыгать в объятия смерти, признав собственную вину!

Не я начала эту войну, Безжалостный.

А ты!!!

Когда врал мне.

Но ты решил иначе… Свалить всю вину на меня!

А сам?? Неужели думаешь, ты такой весь милый и пушистый??!

Пока я металась, как забитая, запертая в клетке птица с переломанными крыльями, зацепилась о край ковра и упала в озеро из битых осколков, оставшихся от вазы.

Боль на несколько секунд привела в чувства. Я смотрела на свои руки, которые начали обволакиваться красной жидкостью, взяла самый большой осколок, сжала так сильно что почувствовала, как он впился в ладонь до самой кости.

Единственный выход — сражаться.

Единственное оружие, что у меня есть, это этот осколок.

* * *

Смотрела на капающую крупными каплями алую жидкость и, кажется, сходила с ума. Даже не услышала, как щелкнул замок на двери и не заметила, как в комнату кто-то вошёл.

— ИДИОТКА! — оглушающий удар и страшный рык.

Давид стоял на пороге с подносом в руках. А когда увидел, кровь на полу и мою красную руку, выругавшись, с гневом бросил поднос в стену, а сам упал передо мной на колени и… отвесил хлесткий шлепок по щеке.

Голова дернулась вправо. А кожу словно ошпарило кипятком.

Голыми руками он вырвал из моих рук кусок от разбитой вазы, а я истерически расхохоталась, оценив его реакцию и испуг в широко распахнутых глазах, цвета ночи.

— Что ты делаешь? — хохотала и рыдала, наблюдая за тем, как он мчится к комоду, в котором копошится, вероятно, в поисках бинта. — Зачем тянуть… так ведь, Безжалостный!

Услышав последнее слово, он дёрнулся.

— Давай покончим с нашей войной… немедленно. Если не хочешь меня слушать. На вот… — Шврынула к ногам окровавленый кусок фарфора, — Прикончи прямо сейчас. Чего медлить.

Он застыл. Замер, как статуя, сильными руками сжимая край выдвижного шкафчика.

Спустя несколько секунд резко повернул голову вбок, полоснув по мне ярым взглядом, в котором шипели и смеялись все демоны Ада, и прыснул:

— Нееет, милая моя Крош-ка. Быстрая смерть слишком большой подарок для лицемерной предательницы, из-за которой я долгие годы тлел в тюрьме, день ото дня испытывая такие вершины боли, что тебе и не снились, даже в самом страшном кошмаре.

Медленно направился ко мне, а я по инерции начала отползать назад, к двери.

Даже не обращала внимания на то, что до сих пор лежу в куче осколков, как они впиваются в нежную кожу бедра, в голень, в стопы и продолжают резать ладони.

Когда я уперлась спиной в дверь, панически мотая головой, не желая слушать ту грязь, которой он с таким кайфом поливал меня с ног до головы, Давид быстро преодолел расстояние между нами и зажал меня в углу.

— НЕТ! — жалобный вопль сорвался с дрожащих губ.

Не могу сказать слова. Даже умолять не могу. В горле словно все обросло ядовитыми колючками.

За руку меня схватил и принялся перебинтовывать рану от пореза.

Властно так, без капли нежности. Но в угольных глазах демона сверкнула искра жалости. Тогда я поняла, что надежда всё же есть…

Надежда вернуть его грешную душу снова в тело, исцелив её любовью.

Брови мужчины буквально сошлись на переносице, а на лбу выступила испарина. Прикосновения обжигали. Так, что кровь сама по себе сворачивалась, без антисептика.

Закончив с перевязкой, неожиданно, Давид схватил меня за волосы, с силой сжал, дёрнув на себя и зашипел в ухо:

— Давай кое-что проясним… Давай расставим все точки над «i», малышка.

Я украл тебя — чтобы уничтожишь. Потому что ненавижу. Ты будешь моей развлекушкой и моей тряпкой. Потому что я… не прощаю предателей. А потом, когда надоест с тобой возиться, прикончу.

Толчок. Бьюсь затылком о стену и словно на миг умираю.

Мне страшно. Очень и очень страшно. До такой степени, что становится трудно дышать, а сердце… кажется я чувствую, как там, в груди, оно трещит и лопается, изливаясь волнами крови, уничтожая каждый орган.

— Я хотела тебя предупредить. — Жалобный стон срывается с моих уст. — Клянусь, я не знала, что за мной следят.