Дух капитана Скотта помог Брунетти подняться по лестнице и добраться до квартиры. Мыслями Брунетти так перевоплотился, что, зайдя в дом, машинально нагнулся, собираясь снять ботинки из тюленьей кожи, и повел плечами, сбрасывая на пол меховую парку. Опомнившись, он развязал шнурки ботинок и повесил пальто на крючок рядом с дверью.

Трезво оценив свое состояние, Брунетти счел, что сил ему хватит ровно на то, чтобы доползти до кухни, открыть шкафчик, достать стакан и открыть бутылку граппы. Плеснув себе щедрую порцию, он пошел в гостиную, где его поджидала уютная темень. Щелкнул выключателем, но понял, что так не увидит, как бьется в балконные окна снег, и выключил свет.

Брунетти лег на диван и вытянул ноги. Подложив под себя пару подушек, устроился поудобнее и пригубил граппу. Затем сделал еще глоток.

Он смотрел, как тихо падает снег и думал о Гуарино. Какая бесконечная усталость звучала в его голосе, когда он сокрушался о том, что все вокруг работают на патту.

Недавно почившая матушка Брунетти имела в запасе несколько святых, к которым обращалась только в экстренных случаях. Это были святой Януарий, покровитель сирот; святой Маврикий, заботившийся о судьбах калек; и святая Розалия, которую призывали во времена эпидемий чумы, — его матушка молилась ей при столкновении с корью, свинкой и гриппом.

Брунетти лежал на диване, попивая граппу, и ждал, когда вернется Паола. Он думал о святой Рите из Кашии, оберегающей людей от одиночества.

— Санта Рита, — взмолился он, — aiutaci[52].

Но для кого он просит у нее помощи? Поставив на стол опустевший стакан, Брунетти закрыл глаза.

Услышав голос, Брунетти на какое-то мгновение подумал, что это молится мать. Он лежал чуть дыша и наслаждался звуками ее голоса, хоть и знал в глубине души, что она уже умерла и ему больше никогда не доведется ни увидеть ее, ни услышать. Но он был рад обманываться — иллюзия облегчала страдания.

Голос все говорил и говорил, и потом кто-то поцеловал его в лоб — так, как обычно целовала мама, укладывая спать. Но вот запах был другой, не мамин.

— Граппа перед ужином? — спросила Паола. — Это что же, теперь ты начнешь нас бить, а жизнь закончишь в сточной канаве?

— А ты разве не собиралась куда-то идти ужинать? — ответил вопросом на вопрос Брунетти.

— Собиралась. Но в последнюю минуту сообразила, что мне эта тусовка до лампочки, — призналась Паола. — Я уже дошла со всей компанией до ресторана, а потом сказала, что меня тошнит, — совершенно искренне, между прочим, — и смоталась оттуда.

Брунетти захлестнула теплая волна счастья — как хорошо, что она рядом! Он почувствовал, что жена присела к нему на диван.

— Мне кажется, твоему отцу одиноко и он боится старости, — приоткрыв глаза, сообщил ей Брунетти.

— В его возрасте это нормально, — спокойно отозвалась Паола.

— Но он не должен бояться, — возразил Брунетти.

— Эмоции, Гвидо, не считаются с нашими «должен» и «не должен», — рассмеялась Паола. — И количество убийств, совершенных в состоянии аффекта, это только подтверждает. — Реакция мужа ей не понравилась. — Извини. Надо было придумать пример получше. Взять хотя бы браки — знаешь, как много людей женятся под влиянием момента?

— Но ты со мной согласна? — спросил Брунетти. — Ты ведь лучше его знаешь, так что должна понимать, что творится у него в голове. Или в сердце.

— Ты что, правда думаешь, что я его хорошо знаю? — удивилась Паола, отодвигаясь на край дивана. Она поерзала, устраиваясь поудобнее, и уселась мужу на ноги.

— Разумеется. Ты ведь его дочь.

— То есть ты считаешь, что Кьяра понимает тебя лучше, чем кто бы то ни было? — уточнила Паола.

— Ну что ты сравниваешь? Она же еще подросток.

— То есть все дело в возрасте, да?

— Ой, да прекрати ты изображать из себя Сократа, — недовольно сморщился Брунетти. — Так что, согласна ты со мной или нет?

— В том, что он чувствует себя одиноким стариком?

— Да.

Обнаружив кусочек грязи, присохшей к отворотам брюк мужа, Паола отскребла его ногтем.

— Да, думаю, все так и есть, — ответила она после долгой паузы и погладила его по ноге. — Но, если тебя это утешит, могу сказать, что, по-моему, папа страдал от одиночества всю мою сознательную жизнь.

— Почему?

— Потому что он образованный, культурный, интеллигентный человек, который большую часть своего времени проводит в компании людей совсем другого сорта. Нет-нет, — легонько похлопала она его по ноге, упреждая протесты, — прежде чем начнешь возмущаться, позволь мне сказать: я признаю, что многие из них очень даже умные люди, но совсем не такие, как он. Папа предпочитает оперировать понятиями на абстрактном уровне, а его коллег обычно интересуют только прибыли да убытки.

— А его что, не интересуют? — спросил Брунетти без малейшего намека на скепсис.

— Конечно, он любит зарабатывать. Я тебе говорила, это чисто фамильная черта. Но все это обогащение всегда казалось ему чересчур простым делом. На самом деле папа всегда стремился к жизни мыслителя, ему хотелось подняться над этим миром, увидеть и понять жизнь такой, какая она есть.

— Что, неудавшийся философ? — спросил Брунетти.

Паола недобро на него посмотрела.

— Не злобствуй, Гвидо, — осадила она его. — Я и сама не знаю, как это толком объяснить. Мне кажется, что сейчас, когда папа уже никак не может игнорировать тот факт, что он постарел, он постепенно приходит к убеждению, что жизнь у него не удалась.

— Но… — Брунетти даже не знал, с чего начать. Возражений было слишком много: у тестя ведь и счастливый брак, и чудесная дочь, и прекрасные внуки. А еще состояние, успешный бизнес, положение в обществе. Брунетти покачал ногами, привлекая внимание Паолы: — Нет, не могу я этого понять.

— Уважение, — ответила она. — Он хочет, чтобы его уважали. Вот так вот просто.

— Но его и так все уважают.

— Кроме тебя, — бросила Паола с такой яростью, что Брунетти заподозрил, будто она ждала долгие годы, если не десятки лет, чтобы это ему высказать.

Брунетти вызволил из-под нее свои ноги и сел.

— Сегодня я понял, что люблю его, — предложил он компромисс.

— Это не одно и то же, — отрезала Паола.

У Брунетти внутри как будто что-то перевернулось. Только сегодня утром он смотрел на тело мужчины, который был моложе его и получил две пули в затылок. И Брунетти не без оснований подозревал, что это убийство будут всячески стараться замять — если уже не замяли — люди вроде отца Паолы: богатые, влиятельные, с хорошими связями и знакомствами. А ему, значит, еще и уважать их за это?