быть самым красивым на свете.

Она забрала у Янкла сюртук и за час закончила работу.

— Носи на здоровье, милый!

Янкл снова натянул обновку. Красиво, ничего не скажешь. Правда, стоять в нем нужно, распрямив плечи, но Мирьям права: он действительно начал горбиться, и, если одежда поможет ему держаться прямо, нужно только поблагодарить невесту за старание и заботу.

Вечером Мирьям потащила Янкла к тете Эльке похвастаться обновкой.

— Ну и дела! — ахнула тетя Элька. — За один день пошила! У тебя же золотые руки!

Мирьям скромно молчала, только глазами посверкивала. Тетя Элька усадила их ужинать. Пока женщины вели быстрый разговор непонятно о чем, Янкл вдруг ощутил неудобство. Держаться все время прямо было тяжело, уставала спина, а когда он опускал плечи, сюртук начинал резать и давить под мышками. Ему приходилось каждые несколько минут то распрямляться, чтобы избавиться от рези, то наклоняться, давая отдых уставшим мышцам. От такой гимнастики у него пропал аппетит и совершенно испортилось настроение.

— Что же ты ничего не ешь? — удивлялась тетя Элька. — Ты ведь так любишь мой кугл.

Янкл отмалчивался, а при первой возможности пожаловался на головную боль и засобирался домой.

— Нельзя ли как-то переделать сюртук? — попросил он Мирьям, как только они остались одни. — Мне в нем никакого покоя нет. То сгибаюсь, то разгибаюсь. Сплошное мучение.

— Это с непривычки, — ласково ответила Мирьям. — Поначалу все тяжело. Во второй раз будет гораздо легче, а на пятый ты и думать забудешь про мучения. Будешь ходить прямой, как тростинка.

Янкл ничего не ответил, а придя домой, повесил сюртук в самый дальний угол с намерением больше никогда его не надевать. Но не тут-то было. Мирьям при каждой встрече спрашивала, почему он не носит обнову, и уговаривала его надеть сюртук. Он отказывался, шипел, ругался, но в конце концов выполнял ее требование и надевал ненавистное орудие пытки.

Мирьям ошиблась: легче не стало ни на пятый, ни на десятый раз. Их совместные прогулки превратились для него в мучение, через час после встречи он уже мечтал о том, как вернется в свой дом и скинет с плеч долой эту ношу. Но Мирьям ничего не замечала и продолжала без конца обсуждать, сколько она будет зарабатывать шитьем, сколько станет выручать Янкл, как и на что они станут тратить эти деньги, какие занавески она повесит в прихожей, а какие в спальне. Равнодушие невесты к его страданиям начало все больше и больше злить Янкла.

В одну из суббот Мирьям попросила его на следующий день дать ей похозяйничать в доме несколько часов.

— Тебя ждет сюрприз, милый, — игриво отвечала она на расспросы Янкла. Отказать ей было невозможно, и следующим утром, оставив Мирьям одну, он отправился на рынок закупать деревянные чурбаки, необходимые для изготовления табуреток. Вернувшись, он замер на пороге и долго не решался войти в комнату.

Его дом совершенно преобразился. Все предметы стояли на других местах, окна украшали занавески с оборками, на стенах висели олеографии с изображениями Варшавы, стол покрывала кружевная скатерть, на которой красовались стеклянный графин и два стакана. Это был не его дом, а жилище кого-то другого, человека с совершенно иным, не очень приятным ему вкусом.

Мирьям с горделивым видом стояла посреди чисто вымытой комнаты.

— Зайди в мастерскую, — сказала она, открывая дверь.

Янкл с замирающим сердцем вошел и замер от ужаса. Все было переставлено, переложено, перекручено. Порядок, создаваемый им в течение полутора лет, был полностью разрушен. Возможно, со стороны мастерская теперь выглядела более чистой и прибранной, но отыскать в ней что-либо стало невозможно. Раньше он точно знал, где лежит каждый инструмент, теперь же ему надо было долго отыскивать рубанок, молоток или ножовку.

— Зачем… — начал Янкл, но тут же осекся. Мирьям ведь старалась из лучших побуждений, значит, он не имел права ее ругать. Ну, ничего, когда она отправится восвояси, он все расставит по своим местам.

— Только не вздумай снова разбрасывать инструменты, — раздался сзади голос его невесты. — Я буду проверять тебя каждый день и приучу, — тут она рассмеялась, — да, приучу работать аккуратно. Сначала тебе это будет казаться странным и неудобным. Поначалу все тяжело. Через неделю ты станешь думать, будто так всегда и было.

Черт ее дери! Когда Мирьям наконец распрощалась и вышла за дверь, он схватил со стола стакан и с остервенением швырнул в угол. Стакан разлетелся на мелкие кусочки, и Янкл долго собирал их по всей комнате, ругая себя за несдержанность. В тот день он впервые подумал, что ошибся. Сначала он отгонял от себя эту мысль, но она возвращалась и возвращалась, каждая встреча с невестой подливала масла в огонь постепенно разгоравшейся неприязни. Но куда деться! Помолвка состоялась, весь Хрубешув считает их женихом и невестой, и, увы, теперь уже ничего нельзя изменить.

В один из дней у Янкла затупился фигурный рубанок. Тонкая, деликатная вещь для доводки реечек и планок, для снятия последней завершающей стружки. В Хрубешуве ножи затачивали два мастера, но Янкл до сих пор не пользовался услугами ни одного из них. Испортить лезвие рубанка можно было за одно мгновение, и он решил посоветоваться с дядей Лейзером, к кому из заточников обратиться.

Дядя Лейзер долго рассматривал принесенное лезвие, потом снова завернул его в тряпицу и посоветовал:

— Иди к Хаиму. Он, конечно, зануда и копуша, но не испортит.

Янкл поблагодарил и вышел из дома. Спустившись с крыльца, он машинально сунул руку в карман — проверить, на месте ли лезвие, и вдруг сообразил, что забыл его на столе. Быстро взбежав по ступенькам, он вошел в сени. Через неплотно прикрытую дверь доносились голоса.

— Бедный мальчик, — причитала тетя Эль-ка. — Она его сожрет, проглотит вместе с шапкой и сапогами.

— Ну уж, прямо так и проглотит. Ты ведь меня не проглотила.

— Нашел с кем сравнивать! Разве я была такая! Она ведь рта ему не дает раскрыть. А сама не замолкает ни на минуту. Мне с ней тяжело, а уж Янклу и подавно. Ты знаешь, сколько она мне советов успела надавать? И как варить, и как детей воспитывать, и как хозяйство вести. По любому поводу у нее есть свое мнение. И какое мнение! Попробуй только возрази. Бедный мальчик, бедный, бедный мальчик!

— Ну и что ты предлагаешь, Элька? Сломать помолвку?

— Как можно! Так поступают люди с улицы, но не порядочные евреи.

— По-твоему, порядочно страдать всю жизнь, лишь бы люди плохого не подумали?

— Люди о Янкле лучше думать не будут. Он для них все