Касамарес почти выздоровел, когда началась война с Испанией, вышел из больницы с республиканской охранной грамотой и затаился, не подавая признаков жизни. Он не собирался участвовать в этой войне, даже на расстоянии.

Фуше подыскал испанцу скромную, но с постоянной оплатой должность секретаря в Министерстве иностранных дел. Лоренсо ушел из ресторана (несколько лет спустя ему довелось бывать там в качестве клиента) и незаметно благополучно пережил период расправ над Дантоном, а затем Робеспьером и их соратниками. Он не успел за год парижской жизни сойтись с этими людьми, и о нем даже не вспомнили.

Касамарес познакомился с аббатом Грегуаром, работавшим над проектом закона, благодаря которому впервые в мировой истории должна была произойти отмена рабства, правда, ненадолго, ибо Бонапарт вскоре восстановил его. Двое мужчин, которых сближало религиозное образование, почувствовали друг к другу симпатию. Аббат Грегуар был поклонником Бартоломе лас Касаса, того самого андалусского доминиканца, который дерзнул с самого начала завоевания Нового Света встать на защиту индейцев. Священник трудился над «Похвальным словом» этому человеку. Лоренсо, одобрявший деятельность своего земляка, подробно рассказал французу об особенностях испанских доминиканцев.

В эпоху Директории бывший монах постепенно приблизился к истинной власти. Он всё еще говорил по-французски с испанским акцентом, но правильно писал. Лоренсо даже нанял репетиторов, молодых студентов, которые помогли ему освоить тонкости грамматики. Он переписывал целые страницы из книг Дидро и Руссо. В трудные времена — они не обошли его стороной, как в 1794 году, — Касамарес давал уроки испанского языка, переводил плутовские романы и пьесы Лопе де Вега, которым придавал революционный пафос и стиль.

В эпоху Директории он продолжал яростно отстаивать в газетах революционные идеи, несмотря на крах сторонников крайних мер. Лоренсо утверждал, что революции были свойственны досадные перегибы, но что не следует, под предлогом ошибок и честолюбивых устремлений некоторых вождей, отвергать нерушимые принципы, которым вскоре, уже завтра, суждено сделать народы счастливыми. Надо было только признать, что чрезвычайные обстоятельства требуют крайних мер и что принцип доверия, оказанного народу, одному лишь народу, сколь бы превосходным он ни был, также чреват опасностями.

Лоренсо с радостью узнал, что после бесплодной войны Франция и Испания подписали мирный договор.

Фуше рекомендовал испанца Баррасу, одному из организаторов государственного переворота 18 брюмера, проложившего Наполеону Бонапарту дорогу к абсолютной власти. У Лоренсо произошла короткая встреча с Первым консулом, осведомленным о его инквизиторском прошлом, и тот приказал принять его на службу в качестве «советника по монашеским орденам» во время переговоров, завершившихся конкордатом. Лоренсо также довелось мельком встретиться с римским папой, который сказал ему всего несколько слов. Испанец не стал напоминать, что он был членом испанской Конгрегации в защиту вероучения, но папа, по-видимому, об этом знал.

В то же самое время Лоренсо, следуя советам Барраса, полагавшего, что одна из главных ошибок Робеспьера состояла в том, что он был холостяком, женился на дочери некоего буржуа из Реймса, торговца тканям и и поставщика гетр для полевой пехоты. Белокурая, слегка бесцветная, но любезная невеста с неровными зубами принесла испанцу весьма недурное приданое и научила его хорошим манерам. Баррас не сказал ему, что эта женщина была его любовницей, как и десятки других. Лоренсо предполагал это, но не придавал этому значения.

Он поселился вместе с новобрачной в квартире неподалеку от Тюильри и нанял трех слуг. Касамарес, умевший скрывать свою жажду власти под внешней мягкостью и даже добродушием, начал устраивать приемы, завел друзей и снискал репутацию блестящего, образованного, приветливого, но при этом резкого и временами язвительного, бедного испанского парня с трудной судьбой, сумевшего выбиться в люди, стать новым человеком и завоевать так называемое «завидное положение».

Таким образом, на протяжении первых лет царствования Наполеона бывший монах упрочил свою репутацию; он работал как вол и успешно справился с двумя щекотливыми миссиями в Ватикане, благодаря чему удостоился личных письменных поздравлений самого императора.

С помощью одного тулузского торговца испанцу удавалось посылать деньги родным в Мурсию, тщательно скрывая при этом свой адрес. Чаще всего он называл себя Лораном.

Когда в 1808 году начались испанские осложнения, которым суждено было привести к встрече в Байонне и коронации Жозефа, к Касамаресу неоднократно обращались за советом. Поначалу, в 1795–1796 годах, по окончании войны с Францией, он мечтал, чтобы Испания стала братской республикой последней, власть в которой после выборов, естественно, принадлежала бы ilustrados. В то же время Лоренсо ясно видел препятствия на пути этой неожиданной и искусственной республики в древней и по-прежнему невежественной стране. Поэтому он убедил себя в том, что Испании, подобно другим европейским странам, следует оставаться, по крайней мере в ближайшем будущем, монархией. Бывший монах убрал свои республиканские идеалы в долгий ящик, в то же время оставаясь искренне преданным им в глубине души.

Лоренсо не был слепцом: он прекрасно понимал, что новый сильный человек, несмотря на его революционное происхождение, стремился к одной лишь политической системе — сугубо личной власти, что подтвердилось после его коронации императором в 1804 году.

Испанец, как и весь мир, с замиранием сердца и восхищением наблюдал за потрясающими первыми шагами новой империи. Он входил в свиту Наполеона в Байонне и высказывал свое мнение, когда его об этом просили. Касамаресу довелось встречаться с Карлосом IV и его сыном Фердинандом, с каждым по отдельности. Обе важные персоны были удивлены его превосходным испанским языком, а также блестящим знанием кухни и обычаев полуострова. Они заметили, что император умеет окружать себя толковыми людьми, и эти слова стали повторять.

Когда начали рассматривать предложение о том, чтобы назначить Жозефа Бонапарта королем Испании, у Лоренсо спросили, что он об этом думает. Он ответил, что в нынешних условиях, учитывая очевидную слабость обоих претендентов на трон, отца и сына, публично поносящих друг друга, выбор одного из них наверняка повлек бы за собой гражданскую войну, которая была бы долгой, кровопролитной и вынудила бы Францию начать массовую интервенцию.

Поэтому, сказал Касамарес, назначение такого человека, как Жозеф Бонапарт, с опытом королевской власти, который, не принадлежа ни к одной из группировок, оставался бы беспристрастным, казалось ему удачной идеей.

Он даже заявил о своей готовности помогать новому государю в случае необходимости.

Поскольку Лоренсо умел убедительно говорить, его выслушали, на сей раз сам император, принимавший его более часа вместе со своими основными советниками. После этого Наполеон еще минут десять задавал испанцу конкретные вопросы с глазу на глаз: в чем именно заключалось различие между обычным и необычным допросами с пристрастием, каким был, согласно статистике, процент признаний, заслуживающих доверия, по-прежнему ли велико влияние инквизиции в Испании, каковы были отношения Конгрегации в защиту вероучения с монархией, с римским папой, какие средства сообщения она использовала и так далее.