— Как твои ноги сегодня утром? — Бабушка бродила по комнате, будто пробуждая это помещение к наступающему дню: открыла дверь на кухню, разложила на маленьком столике подставки и наконец проверила обогреватель.

— Он снова погас! Что с этой проклятой штукой? Надо вызвать газовщика, чтобы он взглянул на него. Раньше никогда не бывало, чтобы обогреватель постоянно гас.

Ничего не говоря, я двигалась словно в тумане, собрала вещи и направилась к двери, но тут услышала голос бабушки:

— Сегодня о поездке в больницу нечего и думать. Смотри, какой страшный дождь.

Я так оцепенела, что не могла ответить, выскользнула в коридор и начала торопливо подниматься по лестнице. В ванной стоял сильный холод, в зеркале отражались мои посиневшие губы. Я обдала себя ледяной водой и тщательно вытерлась. Холода я особо не почувствовала, должно быть, привыкла к нему.

Выйдя из ванной, я посмотрела в сторону ближней спальни. Дверь была закрыта и погрузилась в тень. Снова вспомнилась вчерашняя ночь, и дрожь побежала по телу. Совсем недавно по другую сторону той двери один из Таунсендов сурово наказал Гарриет.

Одеревеневшими ногами я с трудом переступала по половицам. Далеко внизу раздавался голос бабушки, напевавшей какую-то мелодию. Она жила в другом времени. Я остановилась перед дверью, некоторое время смотрела на нее и, напрягая слух, пыталась уловить хоть малейшие звуки. Наконец взялась за ручку и повернула ее. Внутри спальни все выглядело как обычно. Сырое утро заглядывало через полураздвинутые занавески и, осветив комнату, разогнало мрак. На кровати лежал мой чемодан, рядом стоял ночной столик, пол покрывал выцветший ковер. Платяной шкаф находился на прежнем месте. Я машинально подошла к нему, остановилась перед открытыми дверцами и заглянула внутрь.

В шкафу висели мои синие джинсы и футболки. На полу у шкафа лежала пыль, свидетельствовавшая о том, что комнатой уже много лет не пользовались. И больше ничего. Никак нельзя было догадаться о том, что сюда положили одним поздним вечером 1891 года и как долго это находилось в плену шкафа. Вдруг мне страшно захотелось покинуть комнату и спуститься вниз к бабушке. Я обернулась, бросила свои вещи на кровать, громко захлопнула дверь и сбежала по лестнице.

Дверь малой гостиной была открыта.

Я застыла посреди небольшого коридора и уставилась на открытую дверь. Мои нервы напряглись до предела и готовы были лопнуть. Какой у нас сейчас год? — завопило мое сознание.

Я растерялась и не знала, что делать. Но раз прошлое снова ожило в малой гостиной, надо увидеть его. Из коридора подул холодный воздух, я начала прислушиваться, и сердце у меня дрогнуло. Было слышно, что кто-то (или что-то) передвигалось там внутри. Вглядываясь в темноту, я обнаружила, что по комнате движется какой-то неясный силуэт. Пока я стояла в дверях, напряженно всматриваясь в бездонную темноту и пытаясь определить, в каком времени очутилась, передо мной возникло бледное лицо. Я затаила дыхание и отшатнулась.

— Дорогая, здесь для тебя слишком холодно, — сказала бабушка, прошла мимо меня и закрыла дверь малой гостиной. — Твое место там, у огня. Будь умницей.

— Бабушка, что ты делала там внутри?

Прихрамывая, она вошла в гостиную, ее голова почти скрылась за сутулой спиной.

— Я решила немного прибраться, дорогая. Чай готов, и я мигом испеку лепешки.

Когда бабушка исчезла на кухне, я заняла обычное место у стола и мрачно оглядела не вызывавшую аппетита еду. На столе стоял большой чайник со сладким дымившимся чаем, масло, банки с разными ароматными вареньями, коробка с гранулированным сахаром и обычная бутылка без этикетки с нестерилизованным молоком. Почувствовав тошноту, я отвернулась и посмотрела в окно на ливень.

Крохотный дворик бабушки почти скрылся из виду за потоками дождя. Мертвые розовые кусты были едва различимы, их серые ветки сгибались под тяжестью воды. Потоки воды ручьями стекали по стеклам, образуя что-то вроде решетки, и мне показалось, будто я сижу в тюремной камере.

— Вот, дорогая, они вкусные и горячие.

Бабушка подошла к столу, неся тарелку с лепешками, которые только что сняла со сковородки. Густой аромат резко ударил в нос, и мне пришлось отвернуться. Мне сегодня утром было не до еды. Даже чай не соблазнял меня.

— Что случилось, дорогая? Тебе нехорошо?

— Бабушка, думаю ты была права. Наверно, у меня легкий грипп. Нет, мне совсем плохо.

Я кулаками подперла подбородок и уставилась на дождь.

Что же прошлой ночью происходило в платяном шкафу?

— Ты очень бледна, дорогая, лучше попей чайку. Тебе станет гораздо лучше. Я положила в него много сахару и добавила чуточку молока. Он горячий и вкусный. — Она вложила чашку мне в руку. — Ты знаешь, у меня обычно по субботам бывают булочки, но за ними надо было сходить. Может быть, завтра схожу. Но ты ведь не пьешь.

Я стала пить чай маленькими глотками, чтобы успокоить бабушку, но это не помогло моему желудку. В самом деле все мое существо сопротивлялось приему пищи. Глядя в окно, я чувствовала себя так, будто тот же дождь падал на мою душу.

Несколько минут мы сидели молча, бабушка намазала маслом лепешку и поднесла ее ко рту. Я слушала тиканье часов, наблюдала за бушевавшей на улице грозой и ждала, когда же застынет бесконечное время.

Стук в дверь вернул меня в реальность. Бабушка, опираясь на свою трость, вышла из комнаты, я попыталась отпить еще несколько глотков чая, но меня замутило. В коридоре послышались голоса тети Элси и дяди Эда.

— Ужасная погода! — воскликнула тетя, входя и отряхиваясь, словно собака. Она тут же начала снимать перчатки, плащ, пальто, шерстяную шапку и резиновые сапоги. Затем, тяжело ступая, подошла к обогревателю, встала к нему спиной и приподняла свою юбку.

— Привет, дорогая, — сказала она. — Как у тебя сегодня дела?

— Привет, Элси…

— Черт, как ты бледна! Ты не выспалась? Тебе ночью слишком холодно? Посмотри на себя, на тебе почти ничего нет!

Я посмотрела на свою футболку, затем на Элси, на которой был шерстяной джемпер поверх свитера с высоким воротом и еще кардиган. Даже в этой одежде она дрожала и потирала руки.

— Нет, мне не холодно.

— Обогреватель отключается, — сообщила бабушка, входя в комнату вслед за Эдом. — Надо вызвать мастера. Вот, попейте чаю. У нас его на всех хватит. Ай, Андреа, да ты к своему даже не прикоснулась!

— Это уже вторая чашка, — соврала я. — Я налила себе, когда ты выходила.

Бабушка погладила меня по руке.

— Ты умница.

— Мама, она плохо выглядит, — сказала Элси, подсаживаясь к нам за стол. Дядя Эд налил себе чай и сел перед обогревателем. Я краем глаза следила за ним, опасаясь, как бы он не прибавил газа.

— Мне хорошо, правда. Мне можно сегодня поехать с вами в больницу?