— Ну, давай работай, а ко мне сейчас ребята должны подъехать, водопроводчики. Хочу воду подвести к той, дальней, теплице. Вениамин туда все с леечкой захаживал, а мне автополив нужен… Так что у каждого свое творчество.

Она обняла Тоню.

— И все же ты сегодня выглядишь усталой. Бледность даже после настойки не прошла. Ты бы выпила молочка с медом да полежала сегодня в кровати.

— Пожалуй, я так и сделаю, — согласилась Тоня, хотя была уверена, что вряд ли улежит в такое чудное теплое утро.

Вернее, оно еще было прохладным, градусов двадцать, не больше, но по мере того как солнце поднималось, становилось ясно, что день будет теплым.

А день получился даже жарким: плюс двадцать шесть в начале мая! В Москве, по прогнозам метеорологов, было еще тринадцать.

Тоня надела футболку и поверх нее ветровку — все-таки работать ей предстояло в тени, где земля еще не слишком прогрелась. Она подтащила пенек на ровное место, примерилась и сделала первый срез…

Работа помогала Тоне прийти в себя, потому что она самой себе казалась все еще будто оглушенной. После ночного события. Но и работая, она задавала себе все один и тот же вопрос: кто он, этот мужчина?

Для начала она таки перебрала Костину «инвалидскую» команду. Все они были мужики тертые, чеченской войной отмеченные, ничего не боялись… Но двое были женатыми.

Конечно, она понимала, что в случае чего это их бы не остановило, но вряд ли кто-то из охранников стал так рисковать. Мало ли… Она была уверена, что Костя такое никому бы не спустил, пусть он и равнодушен к Тоне как к женщине.

И не такая уж Антонина красавица, чтобы выстроить против нее целый план. Это же надо, узнать, что она пойдет пешком, метнуться в засаду, постараться прийти раньше ее…

Правда, Костины охранники с ней частенько заигрывали, но это было всего лишь следствием их мужской природы: проверить на всякий случай, а вдруг что-нибудь получится и художница лишь с виду такая неприступная… Но и не выказывали особую настойчивость: что, и спросить нельзя?

Но этот… сексуальный маньяк нарочно там ее поджидал. Или не ее? А что, если этот человек просто соскучился без секса, вот и вышел на большую дорогу?

Опять не получалось. Поджидать кого бы то ни было в том месте, где неизвестный организовал засаду, выглядело заведомо провальным предприятием. Она уже объясняла самой себе, что женщины поселка по ночам не шастают. Даже одинокие. Выходит, тот, кто Тоню поджидал, знал, что она пойдет пешком? И он был на Надиной вечеринке?

Вполне возможно, что был. А Надежда вряд ли помнит всех, кого она пригласила. Вернее, помнит, но не всех. Мыслимо ли за несколько дней познакомиться с жителями Раздольного в количестве полторы тысячи человек? Даже Тоня всех не знает. Во-первых, потому что редко бывает на празднествах и вечеринках, а во-вторых, не все посельчане работают в совхозе. Кое-кто ездит на работу в район, что на местном автобусе каких-нибудь сорок минут.

Иными словами, Тоня могла их и не видеть. А в таком случае она вряд ли сможет вычислить этого человека. Даже если он и был на новоселье у Нади.

Ко всему прочему никак не получалось нарисовать его мысленный фоторобот… То-то бы посмеялись милиционеры, если бы Тоня выдала им это свое определение. На самом деле из ночной встречи ей помнился мужчина как бы частями. Как раз по телевизору шел сериал «Части тела». Тоня его не смотрела, но название к тому, что она пыталась восстановить черты напавшего на нее мужчины, вполне подходило.

Рост у него был примерно метр восемьдесят. Грудь волосатая, в меру. Почему-то он раздел Тоню полностью и сам разделся, хотя для того, что он с ней проделывал, это было вовсе не обязательно… Фу, что это она зациклилась на частях тела, как какой-нибудь мясник?..

А ведь был такой момент, когда он мог бы вообще снять скотч с ее рта, Тоня бы не стала звать на помощь. Хотя не факт, что не стала бы кричать.

Она густо покраснела, словно кто-то мог подслушать ее мысли.

Права Надя, надо ей найти себе кого-нибудь. Точнее, выбрать… Если бы Надя не переспала с Костей, Тоня, пожалуй, могла бы остановить на нем свой взгляд…

Что это с ней происходит? Давешний насильник разбудил в ней кое-что, до сего времени тщательно прятавшееся. Она, глупая, считала: чтобы забыть, достаточно не вспоминать, не думать ни о каких мужчинах. Но проснувшаяся женская природа теперь не давала ей этого сделать.

Под влиянием нахлынувших чувств Тоня даже подумала, не съездить ли ей в гости в Диме Верещагину и не ответить ли согласием на его предложение руки и сердца…

Но потом резко себя одернула. Неужели природа так властно заговорила в ней, что и никакой управы на нее не найдется?

Найдется, и не с таким справлялись. А может, бросить это расследование, которое она было начала? Если этот мужчина поджидал именно Тоню, появится еще раз. Почему-то она была в этом уверена. Так что ей лучше выбросить все из головы и жить себе, как жила. Трудно? А кто говорил, что вообще жить легко?

Странно, что одно и то же действие может так по-разному действовать на женщину. Ведь мужчина, хотя и в маске, не был ей противен. Пусть она не видела его лица, но в целом отвращения он не вызвал. Тогда почему же Тоня чувствует себя так, будто она искупалась в помоях?

Впрочем, пристрастие Тони к цветистым выражениям известно ей самой. Понятно, почему она себе места не находит. Чтобы Антонину Титову, приличную женщину, изнасиловали, да еще неизвестно кто!

Напрасно она уговаривала себя забыть обо всем и жить дальше как ни в чем не бывало, ничего у нее не получалось. Из-за этого и воскресенье у нее прошло наперекосяк. Она не могла, как прежде, с легким сердцем отдаваться своему творчеству, так что и деревянный медвежонок получился у нее нахмуренным и даже обозленным, так что совсем не походил на свою добродушную мамашу.

В понедельник утром, когда Тоня ехала на своей «Ниве» на работу, она услышала, как ей сигналит какая-то машина. Оказалось, «форд» самого директора совхоза, который как раз вылез из своей машины и взмахом руки шоферу отправил ее прочь, а сам пересел в Тонину машину.

Она этому очень удивилась, и Леонид Петрович усмехнулся в ответ на ее удивление:

— Ну могу я вспомнить молодость? Когда-то у меня тоже была «Нива». А то все иномарки…

— Сколько можно есть эту икру, не так ли?

— Приблизительно… Слушай, Титова, а почему ты мне сама ничего не сказала о своем проекте?

— Каком проекте? — изумилась Тоня.

— Ну, это… сад камней и прочее. Я видел твоего верблюда во дворе Надежды. Это же шедевр!

— Ну уж и шедевр! — засмущалась Тоня.

— Я тебе говорю, стопудово! — Директор, смеясь, передразнил, кажется, собственного сына. — Понимаешь, я хочу сделать наш Раздольный таким показательным поселком.

— Да что у нас можно показывать!