– У тебя шоколад в кармане.

– Ах да, я забыл. Хочешь?

– Нет, спасибо.– Стежень отложил листы.– Пустышка,– огорченно сказал он.

– Думаешь? – Дмитрий откусил от шоколадки и продолжал невнятно: – А мне индейская тема показалась любопытной.

Стежень вздохнул.

– Это уже было,– сказал он.– Я могу в любой момент сожрать кусок черной дряни, постучать себя в грудь и спровоцировать на драку личностную сущность твоего Морри. Какой он там ни древний, а, нюхом чую, был когда-то всего лишь темный колдун. Но будущего у этой темы нет. Даже если я его задавлю, что дальше? Схватиться с бесом на его территории да еще после карусели магических игр? Когда за меня ни одна душа там,– он показал наверх,– не заступится? Очень сильно подозреваю, что в результате получится точно такая же тварь, только с новой половинкой. Мне, Димон, очень не хочется стать такой половинкой. И даже перспектива пожить чуть дольше на этой славной земле как-то не радует. И все-таки… – Он помедлил.– Все-таки боюсь, что мне придется сделать именно так.

– А если подыскать жертву? – предложил Дмитрий.

– Я не убийца.

– Я тоже. Но приходится выбирать меньшее из зол. Тем более что лично для меня твоя жизнь немного дороже, чем жизнь, допустим, господина Шведова. Если бы ты знал, на чем он сделал бабки…

– Димон, я тебя не слышу! – отрезал Стежень.

– Нет, ты послушай! – Грошний повысил голос.– Это ты думаешь, что такой крутой, дуэль, там, колдунов и прочая херня! Так я тебе скажу: это и есть херня! Ты не понимаешь! – Теперь Дмитрий уже кричал: – Не понимаешь! Он тебя сожрет! Просто сожрет, понял? А знаешь, как это? А я знаю, понял?! Не смей!

– Успокойся, брат! Успокойся! – Глеб сгреб его в охапку, пригнул, притянул к себе.– Успокойся. Я же не дурак, Димон. Ты же меня знаешь… – бормотал Стежень в большое хрящеватое ухо Грошнего.– Мы что-нибудь придумаем…

Дмитрия трясло.

– Нет, нет, нет… – бормотал он, стуча лбом о Глебово плечо.

Стежень сосредоточился, окутал друга собственной силой, согрел, расслабил, убаюкал. Как врач он мог констатировать сильнейший невроз. Кроме того – полную незащищенность, невероятную чувствительность к внутренним и внешним раздражителям. Грошнего следовало изолировать и минимум две недели держать на успокоительном. Жаль, не получится.

В дверь постучали.

– Да? – Стежень осторожно усадил Дмитрия на стул, повернулся.

В дверях стоял «коричневый свитер».

– Гость,– сообщил он.

– Вот,– сказал «Иванов».

На среднем экране красовалась игоевская «тойота». Сам хозяин в это время извлекал из багажника огромную сумку.

Глеб вздохнул с облегчением.

– Это свой,– произнес он.

Кирилл повесил сумку на плечо и двинулся к воротам. Скотчтерьер, залившийся было лаем, вдруг смолк и завертелся у ног Игоева, изо всех сил виляя хвостиком.

– Во дает! – озадаченно проговорил «коричневый свитер». И добавил сердито: – Жрать не дам поганцу!

Кирилл отворил ворота, неторопливо двинулся по дорожке. Проходя мимо молодой елочки, поднял вверх два пальца: «виктори». На соседнем экране тут же возникли крупным планом эти растопыренные пальцы.

– И сам жрать не буду! – сокрушенно пробормотал «коричневый свитер».

– Почему? – удивился Стежень.

– Премия,– пояснил «Иванов».– За мастерски спрятанный «глаз».

– Ладно,– проворчал «коричневый свитер».– Зато, ясно, человек хороший. Кого Шарик приветил, тому верить можно!

– Его бы и снежный барс приветил! – засмеялся Стежень.– Можешь попробовать.

– Нет у нас снежного барса,– сказал «Иванов».– А у тебя, Гена, склероз. Это Кирилл Игоев. Мы на него работали в Польше.

– Тогда зачем было меня звать? – удивился Стежень.

– Порядок.

– Хозяин, а как насчет девушки? – вмешался «коричневый свитер».– Телефончик там и все прочее. После работы, разумеется.

Глеб не сразу сообразил, что под «девушкой» подразумевается Елена.

– О девушке забудь,– отрезал он.

– Ясненько.

– Я больше не нужен? – спросил Глеб у «Иванова».

– Пока нет.

Кости Стежня в очередной раз хрустнули в медвежьих объятиях.

– Давно не виделись,– проворчал Глеб, высвобождаясь.– Иди вон Ленку потискай!

– Аленка не годится,– возразил Игоев.– Хрупкая. А ты – в самый раз. Вроде тренажера. Сам говоришь: жирею.

– Новости есть?

– Сколько угодно.

Кирилл уселся в кресло, устроился поудобнее.

– Сообрази-ка мне коктейльчик,– распорядился он.– Я заслужил.

Вошла Елена.

– Привет.– Она поцеловала Игоева в щеку.

Стежень поставил рядом с Кириллом поднос. На подносе – графин с водкой, стопка и банка с маслинами.

– Это называется коктейль? – Игоев поднял бровь.

– Угу.– Стежень ухмыльнулся.

Елена засмеялась.

– Что тебе смешать? – спросила она.

– Ладно, обойдусь.– Игоев опрокинул стопку, закусил.– Садитесь и слушайте.

Незадолго до моего приезда отзвонил один мой прежний клиент. У него пропали люди. «Очень реальные люди», как он выразился. Говоря по-простому, пятеро боевиков ехали из пункта А в пункт Б. Ехали, никого не трогали, но до пункта Б не добрались и на телефонные звонки не отвечали. Заказ приняла Валентина и отработала по нашим обычным каналам: «Скорая», морги, милиция и тому подобное. И представьте, к моему приезду «реальные люди» уже «нашлись». Все пятеро – в моргах. Разница лишь в том, что одному прострелили голову на углу Просвещения и Композиторов, а четверо, предположительно, поскольку вскрытия еще не было, скончались от внезапной остановки сердца в частном спортивном зале на проспекте Энгельса.

– Перетренировались? – с иронией спросил Стежень.

– Зал на правах собственности принадлежит некоему Ликанову. Знаешь такого?

– Никогда не слыхал.

– Ну это не так важно. Интересно другое: эти четверо покойников (у одного, кстати, сломана челюсть и прокушена шея) были подобраны усиленным нарядом милиции, которую вызвали заботливые соседи, услышавшие стрельбу. Причем служители закона действовали очень странно. По-тихому погрузили тела в машину и уехали. Не сняв показаний, не сообщив вышестоящему начальству, не… Словом, не сделав ничего положенного в таких случаях.

– Шея чем прокушена? – поинтересовалась Елена.

– Зубами. Человеческими.

– Может, их проплатили? – предположил Стежень.