По ее спине пробежал холодок, словно кто-то незаметно вошел в комнату, и она оглянулась, потом быстро подняла телефонную трубку, чтобы позвонить Джэнис, которая сразу же ответила ей.

– Я сегодня еду в спортивный лагерь, – без лишних слов сказала Дженни. – Я должна забрать Роули.

– Ты вернулась? – встревоженно спросила Джэнис.

– Я беспокоилась и ничего не могла с собой поделать.

– Прежде чем мчаться туда, сначала позвони… Ох, Дженни, я очень сожалею, что сообщила тебе.

– Не тревожься об этом, – успокоила подругу Дженни. – По правде говоря, мне так хотелось домой, что я обрадовалась, когда нашелся повод.

– Я так и знала, что сделаю что-нибудь не так, – пробормотала Джэнис. – Подожди-ка, нам дали номер телефона лагеря…

– У меня он, кажется, записан.

– Нет, это другой. Подожди, не вешай трубку… – Джэнис, очевидно, отправилась искать номер. Дженни ждала целую вечность. Наконец Джэнис снова взяла трубку, продиктовала номер и добавила: – Лагерь заканчивает работу завтра. Они оба в полном порядке.

– Я знаю. Спасибо. – Повесив трубку, Дженни сразу же набрала номер лагеря. К телефону подходили по очереди какие-то люди, абсолютно ничего не знавшие, но, в конце концов, Дженни удалось найти человека, за что-то отвечавшего. Ее попытались убедить повесить трубку, пообещав, что Роули ей перезвонит, но она упрямо отказалась, и кто-то, наконец отправился поискать его.

– Мам? – раздался в трубке встревоженный голос Роули, – Что случилось?

– Ничего. Теперь уже все в порядке, – с облегчением сказала она.

– Тогда ладно. Я пойду, иначе пропущу всю игру.

– Беги. Увидимся завтра.

– Хорошо… ладно, – неопределенно пробормотал он, уже думая о своем.

Повесив трубку, она почувствовала себя настолько измотанной, что была вынуждена сесть. Она опустилась в кресло и взялась руками за голову. Сердце колотилось, словно она только что участвовала в марафонском забеге. Материнство. Оно делает женщину такой уязвимой, а дети этого совершенно не понимают.

Зазвонил телефон, и она вскочила, чтобы ответить.

– Алло? – сказала она, обрадовавшись при мысли, что это, возможно, Хантер. Какая глупость! Нечего обманывать себя.

Никто не ответил. Она прислушалась. Ни звука. Даже не слышно дыхания звонившего. Трой. Она беззвучно прошептала это имя, но не произнесла вслух. В этом звонке ей почудилось что-то зловещее. Подобное тому, что она почувствовала в аэропорту. Повесив трубку, она долго смотрела на нее, пока на глаза не выступили слезы.

Как бы ей хотелось, чтобы позвонил Хантер.

Но она знала, что этого не будет.

Самолет заскрежетал колесами по бетонированной взлетно-посадочной полосе, подскочил и рванул вперед, словно их собирались запустить в космос. Посадку нельзя назвать мягкой, подумал Хантер. Сидевшая рядом с ним женщина вся сжалась от страха, но он только ухватился за подлокотники кресла и попытался не слишком расстраиваться из-за того, что Дженни от него сбежала.

Это могло быть даже забавным, если бы не было чертовки возмутительным. Если бы происшедшее не задевало его так сильно, он, возможно, просто отошел бы в сторону и постарался забыть обо всем. Обычно такие вещи его не очень-то трогали. Как правило, он держался подальше от женщин, общение с которыми не могло привести ни к чему хорошему. Но в том, что происходило между Хантером и Дженни Холлоуэй, сейчас не было ничего обычного. Он должен был нагнать ее и сделать вид, что обижен, словно влюбленный мальчишка, который не может оставить ее в покое. А почему? Да потому, что он обещал Аллену Холлоуэю защитить ее!

Хантер стукнул кулаком по подлокотнику, заставив свою соседку снова вздрогнуть. «Отвратительная посадка», – пробормотал он, но женщина лишь взглянула на него округлившимися глазами. Она была из числа тех пассажиров, которые сидят в течение всего полета, вцепившись в подлокотники, и его мрачное настроение лишь усилило ее страх. Ему показалось, что она не моргнула бы, если бы он помахал рукой перед ее лицом. Похоже, она была в ступоре. Лишь слабые постанывания, срывавшиеся с ее губ, говорили о том, что она еще жива.

Он был рад, когда, наконец, вышел из самолета. Несмотря на высокую влажность воздуха, он сделал глубокий вдох, чувствуя, как ему душно и как напряжены нервы. Трудно было поверить, что совсем недавно он испытывал депрессию и скуку, из-за которых буквально жить не хотелось. Ну уж нет! Все это осталось в прошлом! На мгновение он даже пожалел об этом. Онемение все-таки легче пережить, чем боль открытой раны.

– Черт подери, – пробормотал он.

Но это не помогло. Интересно, почему, черт возьми, случившееся причиняло ему такие мучения?

А потому, что он нарушил основное правило: позволил себе связаться с человеком, принадлежащим к другому социальному классу, с человеком богатым.

И теперь вот он должен отыскать ее, найти какое-то неубедительное объяснение своему появлению в городе, а потом охранять ее от бывшего мужа-маньяка.

Взяв себя в руки, он стал думать о том, следует ли ему сначала отыскать Дженни или же сперва проверить, как там ее сын Роули. С Дженни могли возникнуть всяческие неприятности, по сравнению с которыми поездка к Роули могла бы показаться куском сладкого пирога.

– Черт знает что такое! – пробормотал он, направляясь к своему джипу.

От Пуэрто-Валларты было всего несколько часов лету, но она уже осталась в далеком прошлом.

Секс вызывает у мужчины чувство голода, с удовлетворением подумал Трой, принимаясь за отбивную. В непрожаренной середине ее собрался мясной сок. Красный. Как блузка этой блондинки.

Ее звали Дана, и она пригласила его к себе в крошечный домик на отнюдь не фешенебельной окраине Хьюстона. Старушка Дана, как видно, много чего повидавшая на своем веку, давно перестала удивляться тому, что мужчина может захотеть проделать с женщиной. И чем грубее, тем лучше. Ей, черт возьми, это нравилось!

Они с ней отлично позабавились, но к субботе она Трою надоела. И жилье у нее было похоже на свинарник: гора грязной посуды в раковине и смятые простыни, провонявшие сексом.

Ему вдруг захотелось уйти. От нее исходил запах дешевых духов. Он не мог понять, что вообще в ней нашел. С удивлением он вдруг осознал, что она ничуть не похожа на Дженни. Она была коренастой крашеной блондинкой и во время секса выкрикивала ему в ухо грязные слова. Его терпение лопнуло, когда она, густо накрасив губы ярко-красной помадой, опустила голову, чтобы заняться минетом. Посмотрев на эти губы как будто с большого расстояния, он неожиданно схватил ее за волосы и, оторвав от себя, швырнул поперек кровати. Она удивленно взглянула на него, сложив алые губы в большое «О». Он ударил ее с такой силой, что на ее лице остался след.

После этого он на прощание еще разок оттрахал ее сзади, уткнув в простыни ее безобразное лицо, измазанное губной помадой. Сначала она вырывалась, потому что ей не хватало воздуха. Но Трой держал ее лицом вниз, и она, перестав сопротивляться, затихла под ним. Вот тогда секс стал действительно хорош. Уж будьте уверены! И когда он уходил, она сидела в постели, повесив голову и кашляя, и всхлипывала.