Илька снисходительно глянул на мальчишек. Все-таки они еще малявки. Тот, с молотком за поясом, наверно, еще в школу не ходил.

– По льду!.. – сказал Илька со взрослой усмешкой. – Я же по камням взбирался, а они шершавые. А по льду – конечно… У нас один мальчишка сорвался отсюда весной. Его не нашли даже… И вас бы тоже не нашли. Ясно?

Им, видимо, было ясно. И тогда было ясно, и теперь.

– А мы не упали. Нам какой-то мальчик выбраться помог, – сказал кудрявый. – Он нас сумкой вытащил.

– Как это – сумкой? – спросил Илька.

Просто так спросил. Думал-то он не про сумку, а про молоток. Очень уж здорово он торчал за ремешком у этого мальчишки.

– Очень просто, – охотно объяснил мальчик. – Сумку нам бросил и потянул за ремень.

– А-а… – сказал Илька.

И шагнул к обрыву посмотреть, что делают Владик и Генка.

Он не посмотрел. Именно в эту секунду толкнулась в нем догадка.

– Эй, послушайте! – тревожно сказал Илька. – А какой это был мальчик?

Ребята переглянулись.

– Большой…

– Нет, не очень большой. Но больше тебя.

– Мы его не знаем…

– Эх вы! – бросил Илька. – Он вас от смерти спас, а вы даже не знаете.

– Он нас прогнал, чтобы сушились. А сам остался.

«А вдруг в самом деле?» – подумал Илька.

– У него на ремешке у сумки фамилия написана, только я не прочитал, – объяснил кудрявый.

Они говорили с Илькой как-то слишком охотно и чуть виновато. Может быть, почувствовали что-то серьезное?

Илька сурово спросил:

– Ни одной буквы не помнишь?

– Это не фамилия, – сказал другой мальчик. – Я прочитал. Таких фамилий не бывает…

– Не было никакого слова там написано, – сказал Генка. – Все это дичь и ерунда.

– Ну Гена, зачем они станут врать? – вмешался Владик.

– Я про вранье не говорю. Значит, это не Яшка был. Яшкину сумку я, как свою, знаю. Мы этой сумкой сто раз в футбол играли.

– Когда в футбол играют, на ремень не смотрят, – сказал Илька. – Ремень тогда в сумку запихивают.

– Да ну тебя!.. – отмахнулся Генка.

Яшкину сумку он действительно помнил отлично. Черная, кирзовая, с обтрепанными уголками, с протертой на сгибе крышкой. А ремень зеленый, брезентовый, разлохмаченный у пряжки. Без всяких букв…

– Ты же говорил, что сумка осталась, – сказал Владик.

– Осталась, только милиция забрала для следствия.

– Может, потом отдали… – нерешительно заметил Илька. Подождал и тихо добавил: – Все равно идти надо.

Все равно надо идти. Генка это и сам понимал. Не молчать же о том, что узнали.

Они шли от реки, и в спину им светило низкое солнце. И встречные люди думали, что трое мальчишек просто так, от безделья, бредут по улице и разглядывают на асфальте свои смешные, размазанные в длину тени.

Илька медленно сказал:

– И пальто у Яшки было серое. Я помню.

– Я знаю, – отозвался Генка.

Конечно, идти необходимо. К Яшкиной матери. В тот дом, где Яшка-Воробей жил, мастерил неуклюжие змеи, придумывал свои хитрости, смеялся и получал колотушки.

Ой, но как не хотелось идти! Честно говоря, было просто страшно. Генке казалось, что в доме, куда они придут, темно, как на старом кладбище, и каждое слово говорится шепотом. К тому же сердитая Воробеиха не очень жаловала Яшкиных друзей. Как она их встретит теперь?

– Шурику надо сказать, – вспомнил Илька.

Это была мысль! Во-первых, Шурка – голова, он что-нибудь придумает. Во-вторых, он в школе пострадал из-за Яшки. В-третьих, идти вчетвером просто лучше.

Шурка сидел дома и был мрачен. С Владиком поздоровался без долгих вежливых разговоров. Сообщил свою печальную новость: учительница истории, с которой он поспорил из-за Воробья, в будущем году станет их классным руководителем.

– Съест, – сказал он в заключение.

– Не съест, – сказал Генка. – Ты слушай…

И рассказал про двух малышей.

– Ого! – произнес Шурик. – А они не врут? То есть я хотел сказать, что они могли ошибиться.

– Они вроде бы толковые ребята, – возразил Генка. – Они все рассказали, как надо.

– Даже день вспомнили, когда это было, – добавил Владик. – Только жаль, что он заплакал…

– Кто?

– Тот, которого Юриком зовут. Маленький такой, кудрявый.

– Почему заплакал? – озабоченно спросил Шурик. – Вы, наверно, их перепугали. Наверно, насели на них со своими допросами?

Генка нахмурился:

– Никто не наседал… Ну, сначала насели немного, а потом все спокойно было. Он уже после заплакал ни с того ни с сего.

– Значит, испугался. Наверно, решил, что попадет теперь.

И тогда обиделся Илька. За Юрика обиделся, за этого незнакомого мальчишку с молотком за поясом.

– Ты думаешь, он трус? Думаешь, только от страха плачут?

Илька чувствовал, что на месте Юрки он и сам мог бы заплакать. От жгучей досады, что поверили Яшке и ушли с берега.

– Я так не думаю, – сказал Шурик. – Я только боюсь, что они обиделись на вас. С маленькими надо разговаривать осторожно… А вдруг еще придется что-нибудь у них узнавать?

Владик покачал головой.

– Они не обиделись. Они обещали еще рассказать, если что-нибудь вспомнят… Они там все время на берегу.

– Что они там делают?

– Клад ищут! – усмехнулся Генка. – Там же церковь была, вот они и долбят кирпичи. Думают, что тайник найдут.

Яшкин дом стоял в глубине двора. С улицы виден был только гребешок железной крыши, с которой Яшка в прошлом году запускал свой «Шмель».

Калитка была приоткрыта.

Ребята остановились. Посторонний мог бы подумать, что их смутила облупленная табличка: «Во дворе злая собака». Но ребята знали, что злой собаки во дворе никогда не было, а добродушный Тобик потерялся два года назад.

– Пошли, что ли? – спросил Генка и переступил на месте.

Тогда вперед сунулся Илька и первым нырнул в калитку.

Перед ними был знакомый двор. Желтые звезды одуванчиков в траве, березовая поленница у сарая, веревка с мокрыми простынями и наволочками.

На крыльце стоял толстый карапуз с голым животом и серьезно рассматривал гостей.