— Вам что, это так важно?

— Вы разговаривали с ней, после ее отъезда?

Рой поводит плечами.

— Она же в школе…

— Значит, не разговаривали.

— Нет, ей ведь надо много заниматься. Я что, должен следить за ней? Она позвонит мне, когда сочтет нужным.

— А сами вы не пытались звонить ей.

— Нет. Так… лучше. Так, как сейчас. Она должна быть с матерью.

Клейн поднимает на Роя глаза:

— А вы уже начали замечать это?

— Что?

— Взаимозависимость. Анджела уехала и ваши… трудности.

Рой качает головой. Такого он не замечает. Это все штучки психиатра, только и всего.

— Док, вы дали мне сахарные пилюли. Объясните лучше, где тут взаимосвязь.

— Значит, вы ее не видите.

— Может, хватит, — вздыхает Рой. Он чувствует, что попал в затруднительное положение. Его терпение иссякло. — Что? Что я не вижу?

Клейн подвигает свой стул ближе, его колени касаются коленей Роя. Если он подвинется еще ближе, то разве что для поцелуя.

— У меня был один пациент, — начинает он. — Три-четыре года назад. В общем, хороший парень. Любил семью, любил друзей, делал для них все, что мог. Но дела у него не всегда складывались хорошо. Как и у каждого из нас, в его жизни случались потери. Большинство людей смиряется с ними и продолжает жить дальше. Но у этого человека было то, что мы называем дефицитом атрибутивности.

— Поясните.

— Забавный способ перекладывания вины за свои неудачи на других. Ну, например: в колледже он завалил экзамен по астрономии. И решил, что это произошло потому, что профессор имел что-то против него. Просто вдруг невзлюбил его.

— Может, так и было, — предполагает Рой.

— Возможно. Но это стало как бы моделью. Его поперли с работы. С трех разных мест. Почему? Каждый раз он объяснял свое увольнение тем, что начальникам не нравилась либо его прическа, либо его одежда, либо что-то еще. Кстати, жена его бросила. Почему? Думаю, что она выполняла свои обязательства. Но ведь и он должен был делать хоть что-нибудь. В одну из ночей дом сгорел дотла, потому что он заснул в своем кресле-качалке с сигаретой в руке. И что он сделал? Подал в суд на табачную компанию и магазин, в котором купил пачку сигарет. — Рой не может сдержать смех, Клейн вторит ему. — Вам это ничего не напоминает, Рой?

— Вы что, хотите сказать, что мне следует винить себя?

— Я хочу сказать, что вы смотрите не туда, куда надо, только и всего. Я говорю, что вы стараетесь во всем обвинить таблетки, хотя дело совершенно не в них. Я вел вас на сахарных пилюлях с того самого первого дня, когда вы пришли ко мне…

— Вы сукин сын…

— …и по вашему собственному признанию, вы чувствовали себя прекрасно. Вы приходили сюда на третьей, четвертой неделях, и все было как нельзя лучше. Обсессивно-компульсивная петля пропала, депрессия отступила, и к началу второго месяца лечения вы были на таком подъеме, какой вам никогда не доводилось переживать. Вы тогда буквально парили в облаках. Да вы и сами это знаете.

Отрицать этого Рой не может. Хочет, но не может.

— Да. Ну так что?

— А то, что вам больше не нужен эффексор. Я могу хоть сейчас выписать его вам. Возьмите мой блокнот и сами выпишите себе рецепт, и живите на нем, получайте его без всякого труда в ближайшей аптеке. Но это без меня, потому что вам это лекарство не нужно. Ведь вы уже не один месяц принимаете эти сахарные пилюли, и если бы они у вас не кончились и вы не пошли бы в аптеку, то никогда не почувствовали разницу. Так в чем проблема? Какой смысл начинать все сначала?

Ответ Рой знает. Пока не хочет говорить. Клейн не торопит его. Они в молчании смотрят друг на друга. На столе у Клейна звонит телефон, он не снимает трубку. Не делает и малейшего движения в сторону телефона. Ждет, когда Рой заговорит. Телефон вновь звонит, потом замолкает.

— Анджела, — вдруг произносит Рой.

— Анджела. Она уехала, и у вас снова начались проблемы. Все дело в Анджеле. Она вошла в вашу жизнь. Сделала ее лучше. Она, а не лекарства. Она. А сейчас ее с вами нет.

— Анджела, — повторяет Рой. — Это Анджела.

— Вы поняли это, и вы поняли себя.

* * *

У Роя уходит всего несколько минут на то, чтобы отыскать тот самый клочок бумаги среди беспорядка, царящего на кухне. Вдребезги разбитый телефонный аппарат валяется на полу. Его сломанные и растоптанные внутренности разбросаны по всем углам. Дверь холодильника осталась открытой, и вся еда в нем протухла и воняет. В таком виде он оставил дом, когда сломя голову ринулся в аптеку. Будучи не в своем уме… будучи не в своем уме.

Он находит листок бумаги с котятами на одной стороне и номером телефона на обратной. Пробует позвонить с телефона в гостиной. Не поломанного телефона. На автоответчике мигает индикатор. Одно сообщение. Он нажимает на клавишу прослушивания, надеясь услышать ее голос.

— Привет, приятель. — Это Фрэнки. Голос сдержанный, негромкий. — В ту ночь… сам не знаю, как это получилось. Мы были… так нехорошо… сам, наверное, понимаешь? Такое случается иногда. Ну… как бы там ни было, прости меня, идет? Я не… хотел. Ты ведь не собираешься заниматься бог знает чем, а у меня на примете дела, которые можно провернуть. Довольно легко, без всяких трудностей… ну ладно, захочешь поговорить, звони. Я на месте. Да и вообще звони. Я на месте.

Рой затирает сообщение. Он рад, что Фрэнки позвонил. Рад, что извинился. Рою надо сделать то же самое. Но не сейчас. Перед ним бумажка с номером телефона Анджелы. Звонить Фрэнки он сейчас не готов. С этим можно повременить.

Рой набирает номер. Ждет соединения. Надеется на то, что трубку снимет Анджела. Оставлять сообщения он не любит. Оставить сообщение — значит записать свой голос. А это уже западня. Кто угодно может прослушать его; узнать, что ему надо; использовать его голос для чего угодно. Но может быть и хуже — что, если она бросает свой телефон в доме где попало, и ему ответит Хедер? В этом случае он, конечно, может повесить трубку. Может повесить трубку и этим закончить все разом.

— Алло? — Мужской голос. Рой смотрит на листок бумаги, который держит в руке. На телефон. Он уверен, что набрал именно тот номер.

— Алло, — отвечает Рой. — Возможно, я неправильно набрал номер, здесь…

— Все может быть. — Хриплый скрипучий голос. Недружественный голос.

— Мне нужна Анджела.

— Что?

— Мне нужна Анджела. Это ее… Рой. Скажите ей, что это Рой.

— О-о-о. Да. — Молчаливая пауза. Рой слышит звуки телевизора, работающего где-то близко. Музыку, какие-то неясные бессвязные звуки. — Да, не вешайте трубку.

Крики, тишина. Видно, этот тип прикрывает трубку рукой, думает Рой. Зовет кого-то. Снова крики. Громкие пререкания. Грохот. Что-то свалилось. Рой встает, ходит взад-вперед по гостиной, телефонный шнур путается под ногами. На линии молчание, тишина. Может, этот придурок повесил трубку? Может, ему позвонить снова?