С огромной благодарностью и уважением сообщаю, что я получил ваши последние письма.

Они заставляют меня ощутить вкус жизни.

Ваш Элиотериос».

Это последнее послание заставило ее сердце биться сильнее. Она вновь вернулась к мыслям о виконте, к тому вечеру, когда от аромата жасмина и лилий кружилась голова.

В промежутках приходили письма и от мистера Питтса, который иногда был слишком сдержан в своих ответах, но иной раз мог дать выход чувствам — особенно когда она начала отзываться в романтическом ключе об Элиотериосе.

А виконт так и не появился. Единственное свидетельство его существования так и лежало в нераскрытых коробках, которые она складывала в углу библиотеки. Она откроет их, когда увидит его.

На следующий день она опять попыталась прорваться на кухню, но ее снова повернули назад.

Миранда повторила свою попытку. На третий день ей неохотно позволили войти.

Она сидела за столом в углу магазина, перебирая пальцами оборку старого хлопкового платья. Прошла неделя. Она размышляла о том, что исчезновение виконта продиктовано не только его странностями. Она сделала что- то не так? Или, может быть, это просто манера его поведения?

Жоржетт потянулась к сумке:

— Посмотрим свежие газеты, дорогая.

Подруга приносила прессу каждый день. Странно, но на этой неделе было необычно мало сплетен. Семья виконта вела себя на удивление прилично. К чему бы это? Миранда крепче сжала пальцы.

Жоржетт протянула руку и расправила газету на столе.

— Так, что же пишут? — Она пробежала глазами колонку. — Все разговоры только о предстоящем завтра бале у Ханнингов. Ах, Миранда! — Жоржетт мечтательно вздохнула. — Ты можешь появиться там как принцесса. Это было бы потрясающе!

Миранда; была согласна с подругой: бал — это всегда здорово, вот только присутствовать там ей вовсе не хотелось. Хватит с нее и маскарада. Интересно, а виконт будет там? Впрочем, это не ее дело.

— А это что? «Поклонники леди У. поссорились, и оба таинственно исчезли. Странное затишье! Когда же маркиза снова вернется на сцену?» — Жоржетт подняла брови. — Что же на самом деле произошло на маскараде в Воксхолле?

Миранда покачала головой. Она не собиралась откровенничать с подругой, ведь это не только ее тайна.

— Виконт вряд ли рассказал бы мне об этом, — ответила она сухо.

Жоржетт выглядела разочарованной.

Миранда увидела эту строчку раньше подруги и попыталась прикрыть ее. Но та отодвинула ее руку в сторону.

— О! — воскликнула она. — «Прелестной принцессы не видно с той лунной ночи в саду. Что это? Вымысел? Мираж? Одна надежда, что она вернется, мы ждем ее».

Миранда покраснела.

Жоржетт погрозила пальцем:

— Дорогая подружка, блеск в твоих глазах выдает тебя. Ты не можешь забыть виконта! И именно поэтому тебе нужно продолжать работу в его пыльной библиотеке — не важно, что он долго отсутствует.

Миранда скептически хмыкнула.

— Твоя ирония неуместна. Рано или поздно он вернется, — продолжала Жоржетт, — не так просто забыть, что было между вами.

Любую другую тему Миранда могла бы поддержать. Но сейчас лучше промолчит.

Она была рада, что не рассказала Жоржетт о коробках, которые присылал виконт. Ее подруга наверняка потребовала бы, чтобы она открыла их. А ей этого вовсе не хотелось.

Жоржетт погрозила пальцем:

— Он красивый. И богатый. А какие у него глаза! О, Миранда, найди его и не отпускай ни на шаг. Поезжай с ним куда-нибудь за город, если он предложит.

— Ты слышишь, что говоришь? — набросилась на нее Миранда. — Ты предлагаешь мне бегать за ним?

— Ну если ты будешь действовать похитрее, то человек, у которого ты служишь… возможно, сделает тебе предложение.

Но это было желание Жоржетт, не ее. И она не собиралась выслеживать виконта, гоняясь за ним по всей Англии. У нее остались чудесные воспоминания, и не стоит хотеть большего. Хотя она не отказалась бы снова оказаться с ним в саду лунной ночью.

Жоржетт, сдвинув брови, смотрела на нее:

— Ты вспоминаешь его? Почему бы тебе не начать с чего-то попроще, например, обратить внимание на мистера Ханнинга или Томаса Бриггса? И оставить мне этот лакомый кусочек, который кажется, тебе не по зубам.

— И не надейся!

— Ага, кажется, я тебя расшевелила.

Жоржетт погрозила ей пальцем.

— Просто я пытаюсь обдумать все как следует, а ты мешаешь мне. Мои мысли…

— Я взяла бы их и выбросила куда подальше.

— Хочешь, я представлю тебя виконту, когда он вернется? — спросила Миранда.

— О, это будет очень мило с твоей стороны. Но должна сказать, твой лорд Даунинг не посмотрит на меня, даже если я буду лежать голая на рукописи самого Шекспира.

— У него они, кстати, есть, — пробормотала Миранда, потирая руку.

— Неужели?

— Кроме того, ты ошибаешься. Мужчины никогда не смотрят на меня, когда ты рядом.

— Когда виконт вошел в магазин, он обратил внимание на тебя, хотя я тоже была там.

— Просто в тот раз он был очень занят. Хотел поскорее получить свои книги.

— Нет. Просто я не заинтересовала его. Поверь мне.

Жоржетт вздохнула и опустила глаза.

— Он был немножко не в духе, я думаю. Иначе он обязательно выбрал бы тебя.

— Он известный ловелас, ты слишком хороша для него. — Жоржетт решительно кивнула. — Поэтому забудь его, ты ведь знаешь, я плохого не посоветую. Ты очень дорога мне, и если виконт обидит тебя, я выцарапаю его бесстыжие глаза. Хватит, выброси его из головы. Теперь я буду развлекать тебя.

Миранда сразу не отвергла эту идею, что очень обрадовало Жоржетт.

— Завтра мы пойдем на вечеринку к Мортонсам и найдем чем заняться.

На следующий день Миранда подняла экземпляр «Бури» Шекспира с пола библиотеки. Адекватное название тому хаосу, который окружал ее и который, казалось, увеличивался с каждой ночью после ее ухода. Слуги все приносили и приносили новые издания, й она начинала работу сначала.

Вздохнув, она взялась за сочинения Шекспира. Видимо, виконт любил этого автора. У него было три или четыре версии каждого произведения, а некоторых — даже пять, если учесть разные переводы и издания. Они были разбросаны по всей библиотеке. Поэтому она сначала стала собирать книги с одним и тем же названием. Он, казалось, любил как мрачные трагедии, так и светлые комедии — те, где герой то и дело обдумывал хитроумные уловки, часто менял свою личность, водя всех за нос. Интересно, что бы сказал обо всем этом мистер Питтс? Она представляла его джентльменом средних лет, взбалмошным и остроумным, совсем другим, чем Элиотериос, в котором было что-то байроновское. У него, наверное, вьющиеся волосы и голубые глаза. Оба интриговали ее своими письмами. И хотя мистер Питтс часто расстраивал ее категоричностью своих суждений, она должна была признать, что всякий раз с нетерпением ждала его посланий.