– Э… – Он пригладил ладонью волосы. – Не очень удачная идея.

– Почему?

– Потому что я не думаю, что смогу ждать пять месяцев чтобы снова заняться с тобой любовью. Не уверен, что смогу подождать даже пять минут. Ты не могла бы придумать что-то другое?

Люси улыбнулась и несколько минут задумчиво смотрела в сад.

– Знаю! – Лицо ее осветилось восторгом. – Как насчет того, чтобы поехать в какое-нибудь экзотическое место, где меня в полном смысле этого слова будут баловать? Я говорю о воздействии на все органы чувств, Тео.

– Продолжай. Это хорошо. – Его рука скользнула по ее спине вверх, погладила между лопатками.

– Я хочу купаться в непомерной роскоши на каком-нибудь острове, где целая команда людей будет исполнять каждое мое желание.

Рука Тео спустилась ниже талии, он растопырил пальцы и прижал их к ее телу.

– Отлично. Может, Фрэн составит тебе компанию.

– Это было бы замечательно. Продолжай меня трогать. – Ладонь Тео скользнула еще ниже, к попке Люси, туго обтянутой тесным платьем, и там захватила полную горсть. Люси откинула голову назад. Она тяжело дышала.

– И я хочу, чтобы служащий пляжа по имени Рауль втирал теплое душистое масло в мое тело, с головы до ног, в шею, грудь, в ноги, руки. Я хочу…

Тео оттолкнул стул, так что его ножки громко заскрипели по доскам настила, обхватил лицо Люси ладонями и крепко о поцеловал ее; потом встал и взял Люси за руку.

– Куда мы идем, Тео?

– Ш-ш-ш. – Он погладил ее волосы и повел в дом. – Меня зовут Рауль.

Кабинет магистра по социальной работе доктора наук Дорис Леман

– Но как вы поняли, что это любовь?

Дорис поерзала на современном стуле из кожи и хромированной стали, перебросила ногу за ногу, потом поменяла ноги местами и ответила:

– То, как я полюбила мистера Лемана, имеет очень мало отношения к твоим занятиям любовью с Тео.

Люси вздохнула и сбросила новые шлепанцы из ремешков. Теперь она носила обувь на целый размер меньше, чем в прошлом ноябре, и только что накрасила ногти ярко-розовым лаком. Это был ее первый педикюр со времен смены администрации Клинтона.

– Значит, вы мне не скажете?

– На такой важный вопрос сможешь ответить только ты, Люси. – Дорис тепло улыбнулась. – Итак. Ты влюблена в Тео?

– О Боже! Я ужасно, безумно, по уши влюблена в этого человека! Но как я могу отпустить веревку? Как могу разжать руки и упасть в воду, если не вижу, что там, внизу? Пираньи? Острые скалы? Токсичные отходы? Я даже не знаю, насколько там глубоко! Я могу сломать шею, как сухую ветку!

Дорис подняла бровь:

– Вот это метафора!

Люси сердито посмотрела на кошечек в кимоно на бумажной ширме и готова была поклясться, что слышит, как они тоненько смеются, издеваясь над ее вспышкой. Она начинала ненавидеть этих проституток.

– Честно говоря, Дорис, я надеялась услышать от вас, что мне делать с моей жизнью, черт побери!

Неожиданно для Люси Дорис поднялась со своего стула, подошла к диванчику, села рядом с Люси и крепко обняла ее.

Это было приятно. Люси почувствовала себя надежно защищенной. От Дорис пахло так, словно она только что вышла из бутика «Гермес» в Бал-Харборе.

– Все будет хорошо.

Люси яростно затрясла головой и взвыла:

– Он все время просит меня рассказать ему, что со мной произошло десять лет назад!

– Возьми, дорогая. – Дорис сунула бумажный платочек в сложенные руки Люси, и Люси вдруг осознала, что в последнее время люди в ее обществе всегда держат при себе бумажные салфетки. Она высморкалась и немного выпрямила спину.

– Я скорее умру, чем расскажу Тео Редмонду об инциденте на Кубке Тако.

– Почему ты так боишься рассказать ему правду?

– Потому что если он узнает, то такой и будет меня видеть! В его представлении это уже буду не я. Я стану самой некрасивой девчонкой в колледже, какую сумел найти футболист Брэд Зиркл, чтобы переспать с ней!

– Люси…

– Я превращусь в ту уродину, которую Зиркл использовал, чтобы покончить с полосой невезения!

– Ты действительно думаешь…

– Я стану той жалкой хавроньей, которую все жалели, когда узнали об этом, и на кампус свалились репортеры телевидения! Я не хочу, чтобы Тео видел меня такой! Я не могу этого допустить! Не хочу, чтобы он знал, что я была талисманом удачи футбольной команды колледжа!

– Но он же тебя знает. – Люси покачала головой.

– Возможно, Тео предпочел бы сформировать собственное мнение, основанное на правде. Я думаю, он сможет справиться с этим и не отвернется от тебя.

У Люси вырвалось громкое рыдание.

– Тео в течение семи месяцев узнавал тебя. Эта часть твоего прошлого не заставит его любить тебя меньше.

Люси перестала плакать, подняла голову и уставилась на Дорис.

– Любить меня? – Она заморгала и высморкалась. – А вы думаете, он меня любит?

Дорис ласково улыбнулась.

– Знаешь, Люси, помимо моих еженедельных сеансов с тобой, я еще познакомилась и с Тео, как и все остальные в городе. Я видела вас вместе на экране телевизора. Слышала, что он говорит и как он это говорит. Я заметила, как он смотрит на тебя.

Люси выпрямилась.

– Он очень тепло относится к тебе, Люси.

– Я знаю.

– Он заслуживает того, чтобы ты ему все рассказала. – Дорис погладила Люси по голове. – А когда настанет подходящий момент, ты, возможно, скажешь Тео и то, что уже давно любишь его.

Люси шмыгнула носом.

– И я должна сделать это без карамелек в шоколаде? Вот еще!

Дорис рассмеялась.

– Знаешь, Люси, чтобы быть честной перед самой собой, требуется мужество. Большая радость всегда связана с большим риском и требует некоторых усилий.

– Да. Я понимаю. Только я всегда пропускала подходящий момент.

– А вот ответ на твой первый вопрос: мне показалось, что ко мне приложили электрошокер для скота.

Люси не очень-то поняла, почему ее психоневролог перешла от темы радости к обращению с крупным рогатым скотом, и посчитала, что стоит это выяснить.

– О чем это вы говорите, Дорис?

Та улыбнулась и похлопала Люси по колену.

– Всякий раз, когда я видела Ирвинга – мистера Лемана, – мне казалось, что в меня ударяет очень дружелюбная небольшая молния, и атмосфера после этого становится более чистой.