Правильнее было бы сказать «дрожащий», потому что у Майса уже зуб на зуб не попадал. Чего он так боится, скажите на милость? Даже если проиграет, потеряет всего ничего... Эй. О чём шла речь? «Красавица»?!

Я взглянул на застывшую в глазах Шиан обречённость. Вздохнул. Мысленно попросил прощения у всех, кого смог припомнить, равно людей и богов. Поднялся и подошёл к столу, за которым сидела троица.

— Негоже играть на живую душу. Не по-людски это. Да и рабство в Империи, насколько мне помнится, запрещено.

Блондинка вскинула брови:

— Вам следовало бы сначала попросить разрешения вступить в беседу, а не бросать обвинения. Вы считаете, что имеете право поучать нас?

— Я всего лишь хочу предостеречь.

— От чего же?

— От богопротивного поступка. Или вы хотите запятнать свою душу грехом в канун Зимника?

Тонкие губы Слата, профиль которого был мне хорошо виден, скривились в плотоядной усмешке, а Вехан, переведя взгляд с бледного лица Майса на моё, спросил:

— Вас так заботит судьба этой женщины?

— Более чем.

— Вас ведёт любовь?

— Да.

И ведь не вру, что самое смешное: именно любовь. К себе и к своему безоблачному будущему существованию. Любовь страстная, но пока ещё неразделённая.

Чернявый подумал и предложил:

— Я не имею привычки менять ставки, но, если пожелаете, можете сыграть с нами. Заняв место хозяина.

— На тех же условиях?

— Разумеется.

— Отлично.

Я сел в свободное кресло.

— Начнём?

* * *

Тык-дык, тык-дык, тык-дык. Цоканье копыт. Кто под седлом у судьбы, кляча или чистокровный скакун? Не узнаешь, пока всадник не появится из-за поворота. А в скорбном игровом случае — пока стаканчик не будет поднят над столом. Впрочем, я и так знаю, что выкинула Миллин. «Кровь на цветущих одуванчиках»[6]. Меньшего и не ожидалось: блондинка неспособна проигрывать то ли в силу своей природы, то ли благодаря долгому и тщательному обучению.

Стаканчик воспарил вверх, и Шиан покорно повторила моё предположение:

— «Кровь на цветущих одуванчиках».

Заявлялась, правда, менее сильная комбинация, но больше — не меньше, верно? И торжествующая Миллин сунула в рот леденец.

Первый круг игры пройден, но предстоят ещё два. С двумя противниками. Хорошо, что Майс подсунул те самые кости, которыми я зарабатывал пропуск в «Перевал».

Для определения судьбы глашатая была выбрана «Ложь или правда» — весьма занятная игра. Ввиду того, что ставка была всего одна, решено было играть на простое выбывание, но не проигравшего, как это водится, а победителя. В остальном всё просто: игрок делает бросок и, не показывая выпавшие грани, объявляет комбинацию. Правдиво будет его заявление или нет, неважно, потому что второй по очереди игрок должен либо согласиться, либо опротестовать. Если соглашается, наступает его черёд бросать. Если же сомневается... Стаканчик поднимается. Допустим, первый игрок не лгал, тогда второй пропускает ход, передавая его третьему. Если же лгал и был уличён во лжи — выходит из игры до следующего круга.

Я благополучно вышел ещё на первом броске, предоставив троице возможность разобраться между собой, кто удачливее. Собственно, меня интересовала только последняя партия, но принимать участие приходилось во всех. Заодно установил для себя, что Миллин, как самая привычная к деревянным костям, оказалась на высоте и с незнакомыми игральными инструментами. Хотя, в подобной игре важнее не умение бросать, а умение убедительно врать...

Как мной и ожидалось, вторым победителем вышел Слат, но не за счёт блестящей игры, а потому, что Вехан был больше других заинтересован в том, чтобы оказаться участником последней партии. То ли он догадывался о моей причастности к осведомлённости хозяина «Перевала», то ли знал это чётко и ясно, но карий взгляд чернявого здоровяка внимательно следил за моим поведением. Настолько внимательно, что я решил: притворство не поможет, а только помешает, потому позволил себе совершать броски без малейшего чувства на лице и в душе. Да и какие могут кипеть страсти, если результат известен? Единственное, что вносило в игру неприятную случайность, это моя телесная сноровка. Одно дело знать, как легли кости у соседа, и совсем другое — заставить свои кубики повернуться к свету нужными сторонами.

Вехан широким жестом предложил делать первый бросок мне. Что ж, попробуем. Начнём с малого?

Три круга по стенкам стаканчика. Наудачу. Главное, не перестараться и не поддаться соблазну остановить бег костей в наилучший момент. Шлёп!

Приподнимаю посудину. Смотрю на выпавшие грани. «Звёздная ночь» — две чёрных картинки и три белых. Комбинация из самых слабеньких, но это не имеет ровным счётом никакого значения. Соврать или сказать правду? Перевожу взгляд на Вехана. Люди, как правило, охотнее верят самым невероятным вещам, чем истине.

— «Полнолуние»!

Нарочно объявляю ещё более слабый результат, но могу не сомневаться в реакции противника. И точно, Вехан кивает:

— Согласен.

Двигаю накрытые стаканчиком кости. Чернявый в свою очередь приподнимает деревянную посудину, смотрит и хмыкает, но не даёт остальным полюбоваться на раскрашенные бока кубиков, сгребая их ладонью.

Встряхивает и тут же опускает на стол. Вот зараза, быстро понял, как со мной можно бороться: не давать слушать стук дольше необходимого для перемешивания костей. Но моя ладонь расслабленно лежит на сукне, с которым кубики поцеловались при встрече, а значит, и этот круг остаётся за мной.

— «Подзимняя трава».

Две чёрных грани, три зелёных? Очень похоже на правду. Меня смущает эхо только одной из костяшек...

— Согласен.

Получаю кубики в своё распоряжение. Так и есть, всё-таки была одна синяя. Вопрошающе смотрю на Вехана, тот расплывается в широкой улыбке. Мол, будем квиты: ты обманул, я обманул — начинаем всё сначала.

Вообще-то, каждый из нас имеет право согласиться не больше, чем три раза подряд, потом кто-то должен рискнуть. Или он, правдиво объявив выпавшую комбинацию, а я — опротестовав её, или наоборот. Разницы никакой, но тот, кто скажет: «Лжёшь!», должен будет доказать свою правоту, только и всего.

Пускаю кости в пляс по стаканчику, выстукивая затейливый ритм. Шлёп! Две красных грани, две синих, одна белая. А у меня нет возможности лгать.

— «Младшая фиалка».

Похоже, Вехан думает о том же, о чём и я, поспешно отвечая: