– Вот за твои заслуги и выпьем!

Быхалов выпил уже порядком, но как-то не очень захмелел. Во всяком случае, голова отлично соображала. Но после этого тоста он вдруг стал пьянеть. Что не могло не радовать. Ведь ему надо было ехать к Наташе. А под кайфом все девки красавицами кажутся…

Волк – зверь страшный, мистический, но благородный. А шакал в эпосах всех времен и народов – животное презренное. Но все-таки шакал – опасный зверь, и он может убить, напав сзади. Однако этот шакал сейчас не опасен. Потому что у него прострелена нога и он с трудом передвигается. К тому же сейчас у него нет никакой возможности подкрасться к Богдану со спины.

– Садись, Олег Сергеевич, гостем будешь.

Громов косо глянул на Богдана, доковылял до табуретки, с трудом сел, вытянув раненую ногу.

– Мог бы и в больничке допросить, начальник, – угрюмо буркнул он.

Богдан глянул на него насмешливо. Нет, он нарочно сделал так, чтобы Громова под конвоем доставили в помещение для допросов. В городской тюрьме он уже давно свой человек, вся оперчасть его здесь знает и, главное, помогают ему без всякого к тому понуждения.

Мелоян еще находился в городской больнице, а Громова уже перевели сюда. Хитрый армянин еще мог прикидываться шлангом и уползать от вопросов, а Громову на своей раненой ноге от этого уже не ускакать.

– Да ладно тебе, Громов! У проходной по скользкому снегу ко мне подбирался, и ничего. А тут сухо, тепло, чего жаловаться?

Богдан пододвинул к заключенному пачку «Родопи», но тот на нее даже не глянул.

– Мстишь, начальник?

– Месть – это у тебя, Громов, а у нас – возмездие. Поэтому будешь отвечать за покушение на убийство при отягчающих обстоятельствах. Меньше чем на пять лет не рассчитывай.

– Я это уже слышал, начальник, что еще?

– А я слышал, что у тебя адвокат сильный. Хочет, чтобы тебя за превышение пределов необходимой обороны судили. Только ничего у него не выйдет. В этом тебе только я могу помочь. Если слегка изменю свои показания. Скажу, что ты достал нож после того, как я наставил на тебя пистолет. Ты же мог не знать, что я из милиции, правда?

– Зачем тебе это, начальник?

– Что ты знаешь об убийстве Костылина?

– А кто это такой?

– Генеральный директор фирмы, где ты работал водителем бензовоза. Или не работал?

– Ах да, слышал что-то…

– И еще следователь тебя насчет него спрашивал. Или уже забыл?

– Действительно, кажется, было что-то.

– Может, выключишь дурака?

– А ты на дурака меня не разводи, начальник! Сидишь тут, глаза мне замазываешь… Так я тебе и поверил. Вам, ментам, бабы не надо, лишь бы нашего брата развести… Не знаю я, кто Костылина убил! И не надо меня тут арапить!

– И не догадываешься, кто это сделал?

– Я тебе не «Поле чудес», чтобы угадывать.

– А вот мне приходится этим заниматься. Одна буква, другая, а там, глядишь, и слово сложится… Только я слово знаю. «Вяток» это слово. А колесо крутил Быхалов. Такое вот у нас «Поле чудес»…

– Если знаешь, чего мне голову морочишь? – криво усмехнулся Громов.

– Мне доказательства нужны. Я, например, понимаю, что Вяток не мог обходиться без тебя. Он готовился к убийству, значит, у него были помощники. И эти помощники – ты или твой дружок Ашот. Он сейчас как бы не может говорить, но рано или поздно его переведут сюда, тогда я им и займусь. И кто первый из вас сдаст Вяткина, тот получит приз…

– Знаешь куда себе этот приз засунь!

– Смотри, как бы тебе самому в это место не засунули. Это я так, для сведения… Ты хорошо подумай, Громов, может, ты зря упрямишься? Может, не стоит покрывать Вяткина?

– Я его не покрываю. Нечего ему предъявить, чист он, как божья слеза.

– А если все-таки он?

Богдан показал фотографию, на которой был запечатлен нож, которым убили Костылина.

– Узнаешь?

– Никогда не видел.

– Точно?

– Точнее не бывает.

– Зря ты так, Олег Сергеевич. Я ведь с тобой по-хорошему.

– А что, можешь по-плохому?

– Очень даже могу.

– Да? Ну, тогда адвоката сюда давай. Без адвоката разговаривать с тобой не буду.

– Зачем нам адвокат? Это же не допрос, так, разговор по душам. Ты рассказываешь мне, как вы с Вятком готовились к убийству Костылина, как он убивал, а я обещаю тебе превышение пределов самообороны.

– Мало. Еще что-нибудь пообещай, – усмехнулся Громов.

– Обещаю не привлекать тебя к убийству Костылина как соучастника… А ты соучастник, Олег Сергеевич. И очень скоро я это докажу. Тогда тебя ждет вышка.

– Вятку ты это тоже говорил? И где сейчас Вяток? На свободе?.. Может, тебе клоуном в цирк на полставки устроиться? Людей смешить будешь… Извини, шариков у меня для тебя нет. Даже презерватив для тебя надуть не могу.

– Презерватив я тебе не обещаю, но вазелин будет.

– Пугаешь, начальник?

– Пугаю, – кивнул Богдан. – Чтобы страшно тебе стало. Я так понимаю, ты блатного тут из себя строишь. А какой ты блатной, когда воровская община про тебя ничего не знает?

– Еще не вечер, начальник. Рано ты клоунаду начинаешь.

– Вы с Вятком ювелирный магазин взяли.

– Чего? – всколыхнулся Громов.

– Ювелирный магазин, говорю, взяли. На Советской улице. Прошлой осенью. Грамотно все сделали, но местные воры про вас ничего не знают. Сказали, что залетные отморозки работали. Кстати, они очень вами недовольны. Кассу взяли, а на общак не отстегнули… Не по закону это.

– Чё ты несешь, начальник? – занервничал уголовник.

– Я имею в виду воровской закон. А этот воровской закон будет иметь тебя. Потому что вы в общак не отстегнули, а значит, вы крысы.

– Тебе что, начальник, сосулька на голову упала?

– Ты меня не удивил, Олег Сергеевич. И даже не разочаровал. Ты такой, какой есть. Но ведь и я не сахар. Если я сказал, что собираюсь устроить тебе веселую жизнь, то я тебе ее устрою…

– Это ты о чем, начальник? – разволновался Громов.

Ему явно не понравилось, как смотрел на него Городовой. Реальная угроза у него в глазах. Как бы не пожалеть, когда гром грянет…

– Кто Костылина убил?

– Не знаю.

– Кто ювелирную лавку на Советской дернул?

– Не знаю.

– Хорошо подумал?

– Да.

– Ладно. Если что надумаешь, завтра дашь знать куму, пусть он свяжется со мной…