Лены не было значительно дольше, чем требуется женщине, чтобы надеть халат. И тогда Петрухин снова требовательно позвонил в дверь.

Он звонил, не снимая пальца с кнопки звонка…

…Медленно, с четкими металлическими щелчками, повернулся ключ…

…Звякнула скинутая цепочка.

Дверь отворилась…

* * *

На пороге в алом шелковом халате до пят и в домашних тапочках стояла Лена Таранущенко.

— Вот так-то лучше, — «для порядку» проворчал Петрухин. — А то: «Не открою». Беглых укрывать не надо, не придется и нам шастать… Вот ведь война какая.

Петрухин ворчал, молотил какую-то ерунду, гнал пургу. Он уже видел сквозь узорчатое стекло кухни силуэт Саши и пятно мерцающего экрана телевизора. И главной задачей Дмитрия было разрядить обстановку. Показать, что менты и «военкомы» — туповаты, самоуверенны, а потому не представляют никакой опасности. Главное сейчас было — говорить…

— …Нам ведь дверь сломать — как два пальца. Чес-слово. А ремонтировать сами будете… Ну и где у нас беглый призывник? В шкафу прячешь?.. А, вижу. В кухне. Эй, Денис Анатолич! Выходи. Сейчас на Гороховую поедем, на призывной пункт. Да глупостей не делай. Ушибем!

Матвеев-Трубников вышел из кухни. В потертых синих джинсах, в футболке, с кружкой в руке. Его поведение изначально было неправильным, неестественным: не должен мужчина спокойно пить чай в кухне, когда в дом пришли силовики. Ежели соседка зашла потрепаться про сериалы — может. А если люди в погонах — нет. Он должен быть в прихожей, рядом с «женой». Но он сидел в кухне — «пил чай» и «смотрел телевизор». Он хотел показать, что все в порядке. Что он — добропорядочный человек, ему нечего бояться… Переиграл, голубь, переиграл…

Петрухин мазнул по лицу парня равнодушным взглядом. Узнал он его сразу, мгновенно — Матвеев. Несомненно — это был он, парень с характером.

И Купцов узнал Сашу.

«Здравствуй, Саша. Вот мы и встретились. Похоже, ты нас не ждал. Да ты и сейчас еще не понял, что мы пришли за тобой. И слава Богу, что не понял».

Купцов узнал и — как можно огорченнее констатировал:

— Не. Это не он. Не похож.

— Как так? Екарный бабай! Да ты приглядись повнимательнее, прапор!

— А чего мне приглядываться? Что я, Евницкого не знаю, что ли?

— Странно. У меня сигнал стопудовый был… Гражданка! Благоволите явить нам Дениса Антольевича! Где он, племянничек-то ваш?

— Я же вам говорила: здесь нет никого. Только мы… с мужем.

— Позвольте, — Петрухин отодвинул девушку плечом и открыл дверь в туалет. Потом в ванную, где не поленился даже отдернуть шторку. Эти его телодвижения Матвеев мог наблюдать через зеркало, висящее на стене прихожей. Купцов, дабы не выглядеть статистом, прошел в комнату: заглянул в шкаф, в тумбу под телевизором, под диван. Последнее — исключительно поисков ружья ради.

Демонстрируя досаду, Петрухин переместился в прихожую, дотошно заглянул в стенной шкаф. В этот момент он поворотился к Матвееву спиной, и при желании Саша мог бы запросто «отоварить» его по голове и выскользнуть в оставленную приоткрытой входную дверь. Но он этого не сделал. Он уже успокоился. Или, по крайней мере, расслабился.

Купцов заглянул в кухню. Матвеев все так же спокойно стоял с кружкой чая в руке. Аромат чая плыл по прихожей. Легкий, неуловимый, как… как сам Саша Матвеев. Здесь — до поры до времени неуловимый.

— Никого, — печально доложился Купцов.

— Действительно, — отозвался Петрухин, — никого.

Эта перекличка — «никого — никого» означала, что момент настал: Матвеева пора брать. Парень был опасен. Ему, как принято говорить в таких случаях, было «нечего терять», и партнеры решили, что брать Сашу они будут жестко, без лишнего гуманизма. В конце концов, тот сам поставил себя вне рамок человеческой морали…

* * *

— Действительно, никого, — сказал Петрухин.

Он развернулся к Матвееву и резко — с разворота — врезал в челюсть.

Удар был неожиданный, резкий, но Саша все-таки сумел уйти. Он был в хорошей форме и, бесспорно, занимался когда-то боксом.

Рука Петрухина «провалилась». Неизвестно, чем бы это кончилось, если бы не Купцов: Леонид выкрикнул нечто матерщинно-боевое и бросился на Матвеева с другой стороны. Этот его рывок и решил исход короткой битвы: Саша секундно отвлекся, и тогда Петрухин нанес левой второй удар — в печень…

Как в замедленном кино, Матвеев начал оседать. Третьим ударом — в голову — Петрухин как бы поставил точку. Саша рухнул.

Потек по полу разлитый чай. Истошно закричала Лена.

— Тихо, — попросил ее Купцов, — тихо… Все уже. Все. Вызываем полицию.

Таранущенко вдруг замолчала… кажется, она что-то начала понимать. Или все еще нет? Но, в любом случае, оборвав крик, она кивнула головой и по-детски прикусила нижнюю губу.

— Надень-ка на него браслеты, Димон.

— Сейчас. Сперва я все-таки хочу посмотреть на ружьишко.

Купцов пожал плечами и, перешагнув через Сашу, прошел в прихожую, к телефону. А Петрухин осмотрелся на в кухне, прикидывая: где же тут у Матвеева может храниться обрез… Ага! Вот он! Хм… толково придумано!

Дмитрий нагнулся и заглянул под стол: там, на двух веревочных петлях висело ружье, ствол которого был направлен аккурат на дверь. Так что в случае опасности Саша мог стрелять, не выпуская из руки кружку с чаем!

— Але, дежурный! — донеслось из прихожей. Это Купцов, не с первой попытки, но все-таки пробился на «02». — Примите информацию…

Дмитрий выпрямился и увидел, что Матвеев смотрит на него большими, слегка «плывущими» темными глазами.

— Здравствуй, Сашок.

Матвеев в ответ лишь сплюнул на линолеум кровь. В дверном проеме, прижимая к щекам ладони, материализовалась Лена, с ужасом наблюдая за ними.

— Давненько мы тебя ищем. Сейчас примерим браслетики, а через пару минут за тобой приедут дяденьки. И поедешь ты, Саня, в казенный дом… отдыхать.

Матвеев, кряхтя, начал подниматься… Да-а, живучий все-таки мужик.

— Скоро будут, — из-за спины Лены выглянул Купцов. — Нашел?

— Под столешницей. На петлях висит. Выхватывать удобно. Да и прямо из-под стола можно стрелять.

— Ловко!

Матвеев присел на корточки, ошалело помотал головой.

— А ну-ка, давай сюда ручки, Сашок, — приказал Петрухин, доставая из кармана наручники.

Саша безвольно опустил голову. Казалось, что он все еще не был способен адекватно воспринимать происходящее.

— Давай-давай, золотце, ручки!

И тут Матвеев неожиданно резко оттолкнулся от стены и ударил Дмитрия головой в живот, одновременно подхватив его руками под колени. Перед глазами Петрухина мелькнул потолок, абажур и… он врезался затылком в Лену.