где и по сей день служит полковником. Как бы его отец мог гордиться таким сыном! Но он умер до того, как стал свидетелем его успехов.

Г-н Сертен де л’Иль, второй брат моей матери, был одним из красивейших людей Франции. Революция застала его в чине лейтенанта Пентьеврского полка, где служил его старший брат и многочисленные дяди. Он поддался общему настроению своих товарищей и эмигрировал вместе со своим младшим братом Сертеном де Ла Костом, служившим в роте телохранителей короля. Покинув Францию, оба брата не расставались. Сначала они отправились в Баден, но их покой там был вскоре нарушен: французские армии перешли Рейн. А поскольку, согласно распоряжению Конвента, любой эмигрант, попавший в плен, должен был быть немедленно расстрелян, то мои дяди вынуждены были поспешно уходить в глубь Германии. Отсутствие денег вынудило их путешествовать пешком, что очень быстро изнурило несчастного Ла Коста. Им было крайне трудно найти себе какое-либо жильё, поскольку всё было занято австрийскими военными. Ла Кост заболел, его брат, как мог, поддерживал его. Они добрались до небольшого вюртембергского городка. Там они вошли в какой-то жалкий кабак, где нашли себе пристанище, но рано утром увидели, что австрийцы покидают эти места. Они узнали, что французы скоро займут город. Ла Кост не мог передвигаться и потребовал от де л’Иля оставить его на милость божью для его же спасения. Но л’Иль заявил, что он ни при каких обстоятельствах не покинет своего умирающего брата. Вскоре двое французских волонтёров заявились в кабак с документом на постой.

Хозяин был обязан, согласно обычаям войны, кормить своих постояльцев хорошо. Что само по себе плюс отдых поправили здоровье Ла Коста. Расставаясь с ними, волонтёры из батальона Жиронды хотели помочь своим новым друзьям, так чтобы они могли свободно передвигаться между французских войск и при этом их никто не мог бы арестовать. Для этого они оторвали от своих мундиров металлические пуговицы с названием своего батальона и пришили их на гражданские костюмы моих дядей, которые действительно смогли потом свободно проходить всюду. С этим необычным паспортом они пересекли все французские бивуаки, не вызывая ничьих подозрений. Они отправились в Пруссию и устроились там в городе Галле, где у г-на де л’Иля была возможность давать уроки. Так они прожили довольно спокойно до 1803 года, когда моя мать сумела добиться, чтобы их вычеркнули из списка эмигрантов. И оба моих дяди вернулись во Францию через 12 лет изгнания.

Глава XIX

Огромные приготовления на побережье. — Меня назначают адъютантом Ожеро

Но вернёмся в Версаль. Пока я занимался в кавалерийской школе, в Европе происходили важные события. Ревность Англии, подстёгнутая расцветом Франции, заставила её прервать Амьенский мир, и военные действия возобновились. Первый консул решил усилить военные действия и вывести свою армию на территорию Beликобритании, что было смелой, очень трудной операцией, но не невозможной.

Чтобы реализовать задуманное, Наполеон, только что овладевший Ганновером, этой родовой вотчиной Англии, сосредоточил на берегах Северного моря и Ла-Манша несколько армейских корпусов. Он приказал построить и собрал в Булони и соседних портах огромное количество барж и плоскодонных лодок, на которых он рассчитывал перевезти свои войска.

Всё, что относилось к военному делу, пришло в движение, и я очень сожалел, что не мог в ней участвовать. Я понимал, насколько сомнительным стало моё положение с возобновлением военных действий. Теперь я должен был отправляться в свой полк и использовать полученное мной в кавалерийской школе образование для подготовки новобранцев. Я уже видел себя проводящим целые годы в тылу, с хлыстом в руке, заставляющим новобранцев на старых лошадях учиться верховой езде, в то время как мои товарищи будут сражаться во главе этих кавалеристов, подготовленных мною. Такая перспектива была малоприятной, но каким образом можно было её избежать?

Каждый полк должен пополняться новобранцами. И мне было очевидно, что мой полковник, отправивший меня в кавалерийскую школу учиться тому, как надо обучать новобранцев, не захочет лишить себя такого ценного учителя. Таким образом, моё участие в действующих эскадронах исключалось. Я пребывал в полном недоумении, и однажды, прогуливаясь по улицам Парижа с книжкой по теории верховой езды в руках, я задумался, и мне пришла в голову блестящая мысль, которая полностью изменила мою судьбу и способствовала моему возвышению в то звание, которое я ношу и сейчас.

Я узнал, что первый консул был крайне недоволен лиссабонским двором и приказал сформировать в Байонне армейский корпус под командованием генерала Ожеро, предназначенный для вступления в Португалию. Я знал, что генерал Ожеро был обязан моему отцу своим продвижением по службе, под командованием которого он служил в тулонском лагере и в Пиренеях. И хотя мой опыт, приобретённый после смерти отца в Генуе, не позволял мне хорошо судить о людях, я тем не менее решил написать генералу Ожеро, чтобы объяснить ему своё положение и попросить его помочь мне из него выйти, взяв меня своим адъютантом. Письмо было написано быстро, и я отправил его своей матери, чтобы узнать, одобряет ли она моё решение. Она не только дала своё согласие, но, зная, что Ожеро находился в Париже, решила передать это письмо ему лично. Ожеро принял вдову своего друга с большим почтением. Он тотчас же сел в экипаж и отправился к военному министру. В тот же вечер он привёз матери документ о моём назначении адъютантом. Таким образом воплотилось в жизнь моё желание, ещё сутки назад казавшееся пустой выдумкой. На следующий день я бросился благодарить генерала. Он меня принял великолепно, приказав как можно скорее присоединиться к ним в Байонне, куда он теперь же отправлялся.

Шел октябрь месяц. Я уже закончил первый курс кавалерийской школы, но меня отнюдь не интересовало продолжение обучения, и я покинул Версаль с радостью на душе. Мои предчувствия говорили мне, что я вступаю на новый путь, намного более интересный, чем служба инструктором в полку. Эти предчувствия меня не обманули, поскольку через девять лет я был уже полковником, тогда как мои товарищи, которых я покинул в кавалерийской школе, дошли только до ранга капитанов.

Я тотчас же отправился в Байонну, где вступил в свои обязанности адъютанта главнокомандующего. Генерал Ожеро занимал красивый замок Марак в четверти лье от города, где спустя несколько лет останавливался император. Генерал Ожеро принял меня прекрасно, так же как и мои новые товарищи, его адъютанты, которые почти все служили у моего отца. Этот штаб хотя и не дал армии столько же старших офицеров, сколько