– Да у вас заражение крови! Если вы и дальше будете отказываться от помощи, вы умрете… – Я осеклась. Айрис выразительно посмотрела на меня и закатила глаза. Пожалуй, я сморозила глупость.

– Ведьма осмелилась принародно угрожать смертью слуге Господа! – возопил отец Брайан.

Отношение толпы переменилось. Теперь я тоже была ведьмой в глазах этих неграмотных деревенских жителей. И в глазах судей тоже. За важностью полученных свидетельств они решили продолжить суд завтра. Должно быть, они и сами не ожидали такого поворота. Нас с Айрис повели почему-то в разные стороны.

И вот я сидела в местной харчевне и смотрела в озабоченное лицо Неда.

– У нас мало времени, – сказал он вполголоса. – Сегодня вы можете переночевать здесь, а не в грязной яме. Деньги творят чудеса. Завтра я постараюсь потянуть время. Не думаю, что мне удастся вас оправдать, хотя это очень польстило бы моему самолюбию. Увы, бороться с суевериями – неблагодарное дело.

– Что будет с Айрис?

– Не думайте о ней, Джулия. Ничего нельзя сделать.

– А я?

– Из замка три дня назад пропал старый Алек. И с ним – лучший необъезженный жеребец из конюшен Фергюса, – прищурился Нед. – Вам это о чем-нибудь говорит?

Я молча кивнула.

– Мне пора, моя дорогая. Я сделаю для вас все, что в моих силах.

Нед ушел. Я осталась, трясясь мелкой дрожью. Алек отправился за Джейми. Только бы он успел. Но что может сделать Джейми против толпы, жаждущей расправиться с ведьмой? Меня отвели в комнату наверху, к двери приставили стража. Я не обращала внимания ни на что. Я сжимала кулаки и думала: только бы… Только бы что?

Следующее заседание суда началось с выступления обвинителя, которое показалось мне крайне нелепым и смехотворным. Толпа внимала ему с почтением, издавая носторженное «ах!» на ключевых словах типа: «ведьма», «сатанинские чары», «служительница дьявола» и «адское зелье». Я бы очень повеселилась, если бы все это не было всерьез.

В мою защиту выступал Нед. Страсти уже накалились до предела, и в толпе кричали:

– Сожгите! Сожгите их! Смерть ведьмам!

Думаю, все те, кто жаждал моей крови, в обычной жизни были милейшими людьми. Но, собравшись вместе, они стали настоящей толпой – возбудимой, внушаемой, агрессивной. Они хотели мне и Айрис мучительной смерти. Сейчас. Немедленно. Публично.

Нед сделал очень правильную вещь. Он долго говорил. Суть его речи сводилась к тому, что я чужестранка и еще не знаю местных обычаев, а потому совершаю досадные оплошности. Но если принять во внимание смягчающие обстоятельства… И так далее. Дело было не в том, что он говорил, а в том, как он говорил. Он бубнил равномерно, монотонным голосом, почти без пауз. Это расхолаживало. Люди, которые только что были готовы разорвать меня на части, начали зевать, недоуменно переглядываться, и напряжение спало. Вспышки массовой агрессии непродолжительны, а потом люди приходят в себя как от дурного сна.

Нед все продолжал говорить, никто не решался его останавливать. Но наконец закончились и его цветистые фразы. А прекрасного героя на белом коне все не было. Тем временем Толстый и Тонкий решили провести следственный эксперимент. Нам с Айрис привяжут большой палец левой руки к большому пальцу правой ноги, а большой палец правой руки – к большому пальцу левой ноги. И бросят в воду. Ведьма всплывет, потому что вода ее не примет. А честная женщина пойдет ко дну, тем самым продемонстрировав всем желающим свою полную невиновность.

– Большое спасибо, – сказала я, – но я вовсе не хочу утонуть, доказывая, что я не ведьма.

Судьи удивились. Видимо, они не ожидали такой наглости.

– Ты не смеешь перечить Божьему суду, женщина.

– Я не очень понимаю, какое отношение ваш суд имеет к Богу, – пожала я плечами. – Скорее, это суд человеческой глупости.

Я посмотрела на Айрис. Она делала мне отчаянные знаки, которых я не поняла. Похоже, я опять сказала что-то не то. «Что они собираются делать?» – лихорадочно соображала я, пока мне связывали руки и привязывали к березе. С Айрис проделали то же самое. Одним резким движением деревенский палач Джон Киллан разорвал на мне платье до пояса. Я осталась полуголой перед десятками жадных глаз. Толпа ахнула:

– На ней нет креста!

Кресту на мне неоткуда было взяться, поскольку мои родители и дядя Сэм были убежденными атеистами. Я покосилась на Айрис и остолбенела. На ее обнажившемся предплечье я увидела то, что в этом веке сочли бы знаком сатаны и в чем я узнала след от обычной в двадцатом веке прививки оспы…

Я даже забыла о том, что меня собираются сжечь на костре. Я думала только об Айрис. Так, значит, она тоже… И она предпочла остаться здесь по каким-то своим причинам. Ясно, по каким. Она же патриотка, черт побери. Она хотела изменить ход истории, предотвратить окончательное поражение Шотландии в борьбе с англичанами. Но ей это не удалось.

Палач взмахнул плетью, и на мою спину обрушился первый удар, достаточно сильный для того, чтобы рассечь кожу. И тут я почувствовала, что такое ненависть. Моя ненависть. Моя кровь кипела, я слышала только гулкие удары собственного пульса. Говорят, от любви кружится голова. Так вот, от ненависти тоже. Я готова была убивать голыми руками… К несчастью, я была привязана, я не могла ничего сделать, и это сводило меня с ума.

От следующего удара палача отвлекло какое-то шевеление в толпе, и наконец-то на сцене появился бесстрашный герой, правда, не на белом, а на черном как ночь скакуне. Он прорвался через толпу, расталкивая людей локтями и кулаками, подбежал ко мне и приказал Киллану:

– Отвяжи ее. Немедленно.

Киллан повиновался, и меня подхватила знакомая рука. Толпа гудела:

– Вонючий Фрэйзер! Муж ведьмы!

– Он любит короля Георга, – крикнул кто-то. – Предатель!

Толстый и Тонкий тупо хлопали глазами.

– Как ты смеешь препятствовать Божьему суду? – наконец собрался с мыслями Тонкий.

– Божий суд не наказывает невиновных, – ответил Джейми.

– Эта женщина – ведьма, отойди от нее и предоставь палачу делать свое дело.

– Я муж этой женщины, я поклялся перед Богом защищать ее. Или вы считаете себя выше Бога? – Джейми снова выступал как шоумен, пытаясь воздействовать на эмоции толпы. – Святое распятие сожгло бы кожу ведьмы, не так ли?

Он снял с себя крестик и надел его на меня. Поскольку я не шарахалась от святого распятия, толпа начала колебаться. Но кто-то снова выкрикнул:

– Ведьма! Они все заодно! Сожгите их всех!

И тут заговорила Айрис. Не знаю, могла ли она надеяться на оправдание, не знаю, о чем она думала. Она просто швырнула свою жизнь в огонь.

– Эта женщина не ведьма, – сказала она. – Я ведьма.

Толпа снова ахнула и замерла.

– Я, Айрис Дункан, признаюсь в том, что я ведьма и любовница сатаны, – мерным нарастающим голосом начала Айрис. – Повинуясь приказам моего повелителя, я посредством колдовских чар совершила убийство Артура Дункана. Воспользовавшись неведением Джулии Фрэйзер, я при ней произнесла заклятие над оборотнем, и он умер, а ребенок этой женщины остался навсегда в стране фэйри.