Конев задумчиво уставился вверх. В этот раз без шуток и своей навязчивой занудности.

Мысленно я сказал себе «обязательно», но вслух ничего говорить не хотелось. Прямо над баней яркая как прожектор зависла круглая луна. У забора, повизгивая от удовольствия, старшие дети резались в снежки. А внутри доза еды и алкоголя как раз достигла той отметки, когда кроме покоя больше ничего не было нужно.

Если бы людей можно было перегружать как железки, мое нынешнее состояние сошло бы за такую перезагрузку. Даже предстоящие самые тяжелые месяцы до плей-офф временно стали далекой перспективой.

Не думая ни о чем, я пялился на луну, медленно, словно тягучий сироп, вдыхал холод и остывал.

Одну минуту.

Другую.

Третью…

Казалось — вечность стоял бы так. Расслабленный. С пустой головой. Желтым диском луны перед глазами. Но один ловкий снежок всего за мгновение выдернул из этой странной коньячно-самогонной нирваны.

— А у твоей глаз-алмаз, — ожил рядом Конев.

Стряхнув с волос снег, я уставился за замершую с открытым ртом женскую фигурку у калитки. Смешная шапка с меховым бумбоном, две косички по плечам и пушистый оранжевый шарф — среди всех женщин, что приехали на пикник, среди тех, что были в моей жизни, так выглядеть могла только одна.

— Максим… Ой! — Майя прикрыла рот варежкой, но смеющиеся глаза выдали ее.

— Ты специально, да? — мои руки сами потянулись за снегом. Сгребли в один ком все, что было, с перил, добавили увесистую пригоршню с забытого табурета возле крыльца и одним броском отправили снежок-переросток в полет. Чуть правее девчонки, чтобы ненароком не пришибить.

Майя вскрикнула, отскочив в бок, и мой снежный шар разлетелся на куски об ее плечо.

— Ах, ты! — косички воинственно подпрыгнули. Даже Борька ретировался поближе к двери.

— Что я? — все спокойствие, которому я так радовался, будто по толчку невидимого маятника превратилось в азарт.

— Форвард, ты мазила! — Майя показала язык и тут же принялась лепить новый снаряд.

— А-ну повтори, что сказала!

Мой снежок улетел девчонке под ноги.

— Как такого держат в команде? — недолго целясь, Майя метнула свой снаряд, и снова в цель.

— А может меня не за меткость держат? — я отряхнулся и, больше не тратя времени на мелочевку, ринулся к девчонке.

— Не-е-ет! — взвизгнув, попыталась удрать она.

— Да-а-а! — мои руки обернулись вокруг узкой талии. — Из тебя когда-нибудь делали градусник?

Глаза напротив вспыхнули адским пламенем.

— Ты этого не сделаешь!

Майя изо всех сил попыталась вывернуться. Пару раз ее колено чуть не заехало мне в пах, но опыт "свалок" у ворот помог спасти самое ценное и скрутить снайпершу.

— Кто тебе такое сказал? — я огляделся по сторонам, выискивая, где снега побольше.

— Макс, нет, — кулачки с хохотом врезались в мою грудь. — Макс, не смей! Нет! Пожалуйста!

— Поздно!

Подхватив девчонку на руки, я прошел пару метров и с криком «Йу-ху» бросил свою ношу в высокий широкий сугроб.

— Громов, ты обалдел! — заливистый счастливый смех было слышно, наверное, и в соседнем дворе.

— Еще как обалдел!

Я развернулся к сугробу задом и рухнул на спину рядом с Майей.

— Мальчишка, — она потянулась ко мне губами. — Мой.

— Девчонка.

Устроив Майю на себе сверху, я с чувством и толком занялся ее болтливым ртом.

Целовались так, будто рядом не было никого. От спешки зубы сталкивались о зубы, царапая губы. Языки терлись один о другой и сплетались до глухих стонов.

Холод не ощущался совсем. Вместо него была жара. В штанах, за грудиной, в голове… Непривычная, душащая, с привкусом какой-то тоски и отчаяния.

Маятник, который подтолкнул меня от покоя к азарту, снова качнулся. В новую эмоцию. Опять будто в омут с головой, и хмельное веселье испарилось без следа.

* * *

Майя

Стоило нам прервать поцелуй, как что-то в Максе изменилось. Он больше не улыбался своей потрясающей мальчишеской улыбкой, не угрожал мне расправой и вообще… будто старался не касаться.

Открытая и захватывающая книга под названием «Любимый мужчина» вдруг захлопнулась, и у меня не оказалось ни одной догадки, что и где я сделала не так.

— Может, пойдем в нашу комнату, — словно сапер, перед которым оказалась совершенно незнакомая конструкция бомбы, я аккуратно взяла Макса за руку.

— Хочешь спать? — между черных бровей пролегла глубокая складка.

— Нет, — я облизала губы. Наш маленький, понятный лишь двоим сигнал. Раньше его всегда хватало, чтобы разгладить любые складки и оказаться приклеенными друг к другу.

— Ясно. — Мужская грудь подо мной высоко поднялась и опустилась.

— Пойдем? — растерялась.

— Да. Хорошо, — с грацией насквозь проржавевшего робота Макс поднялся из сугроба и помог мне отряхнуться. — Ты иди сразу в комнату. Я зайду предупредить, что мы на боковую.

Все еще надеясь, что мне показалось, я кивнула.

* * *

В комнате было прохладно, и через открытую форточку завывал ветер. Не дожидаясь Макса, я принялась обустраиваться. Наглухо закрыла окно, заправила пахнущее лавандой постельное белье, опробовала душевую комнату.

Все же хозяева дачи сделали нам настоящий подарок, поселив в уединенной мансарде да еще с собственным душем. Это был словно номер для новобрачных в маленьком домашнем отеле.

При мысли о "новобрачных" мне сразу же вспомнилось напряженное лицо Макса и холод в его голосе.

Что же произошло за несколько секунд поцелуя? До этого ведь все было лучше, чем мечталось. Друзья Макса приняли нас обоих как своих. Их совсем не инстаграмные, а, наоборот, очень естественные и бойкие жены разделили хлопоты, поделились шутками и свежими легендами о своих мужьях. Рассказали, что выход в плей-офф обязательно отметят здесь же и звали приехать вместе с Максом.

Для них мы с Максом были парой. Не временной, а настоящей, такой же как они со своими мужьями. Такое доверие вызывало у меня и гордость, и неловкость одновременно.

Больше всего на свете хотелось стать для Макса кем-то большим, чем пчелкой из прошлого, с которой хоть и приходится возиться, но хорошо в постели. Мы были вместе чуть больше месяца, но как дурочка из анекдотов я уже распланировала нашу жизнь на много лет вперед.

Это была такая красивая фантазия, настолько реальная… Чтобы превратиться в ревнивую собственницу не хватало лишь тени гарантий, хотя бы намеков, что для Макса все так же серьезно, как для меня.