Потрясенный Нед отступил. Потом сказал устало, проведя рукой по волосам:

— Лондон — ужасное место. Но, кажется, мы это уже поняли. А теперь иди и не говори никому — ты понял? — никому обо всем этом.

Робин повернулся и медленно пошел в зимнюю ночь, его худые плечи уныло ссутулились под курткой, которая была ему не по росту. Нищие за углом посмотрели ему вслед, а потом молча повернулись к своему костру.

Нед вернулся в пекарню и запер дверь. Он подошел к печке, чтобы залить водой угли, отгоняя руками дым и вонь. Тигель, наполовину полный вином и жженым навозом, едва мерцал на печке. Но жженый остаток все еще испускал едкий запах.

Завтра ему нужно повидаться с Нортхэмптоном. Что следует рассказать ему о подозрениях Сары Ловетт? О тайных клетях с иностранными пистолями, на которых стоит знак ее мужа и которые хранятся на складе принца Генриха, совсем рядом со складом Нортхэмптона в Дептфорде?

Он расскажет ему столько, сколько нужно, чтобы сохранить себе жизнь. Особенно если учесть, что сегодня ему пришло приглашение в Сент-Джеймский дворец.

И подписано это письмо Джоном Ловеттом.

Скажи двору: он сверкает —

Словно гнилушка, блестит.

Сэр Уолтер Рейли (ок. 1554–1618). Ложь

Маги с Востока поднялись на помост пиршественного зала и принялись декламировать самые ужасные стихи из всех, слышанных Недом.

То была последняя репетиция представления Театра масок, которое будет дано перед королем во время рождественских празднеств. Но гармонии, ожидаемой вскоре после праздника Цецилии — святой, которая низводила ангелов на землю своим пением, не получилось. Небесный свод над головами магов, сделанный из шелковых облаков, позолоченных звезд и летящих гипсовых ангелов, все еще прилаживали плотники, и стук их молотков то и дело заглушал чтение стихов; зал, как всегда, наполняли шумные придворные, просители и прихлебатели, которые занимались своими делами, не обращая никакого внимания на приготовления на сцене.

Нед Варринер сидел на полу, скрестив ноги, рядом с главным залом, в маленькой передней, которая использовалась также и музыкантами, участвующими в представлении, — здесь они настраивали и хранили свои инструменты. Чтобы убить время, он бросал кости с тремя слугами Нортхэмптона, сопровождавшими его с тех пор, как он прибыл сюда. Они ясно дали понять, что любая попытка с его стороны отказаться от их общества встретит сопротивление.

В главном зале нестройно завывали цитры и гобои. Нортхэмптон запаздывал. Он любил играть людьми. «Ладно, — думал Нед, — я хотя бы благополучно добрался сюда». Он знал, что люди Нортхэмптона уже могли бы прикончить его, будь на то воля графа. Нед делал ставку на то, что своему хозяину он все еще полезнее живой, чем мертвый, хотя каждый нерв был натянут как струна и он то и дело оборачивался на открытую дверь, ведущую в пиршественный зал.

— Даже и не думай сбежать от нас, — сказал один из людей Нортхэмптона. — Пока игра не закончится. Тебе кидать.

Нед небрежно выбросил две пятерки и потянул к себе монеты.

— Я просто подумал, не нашел ли Нортхэмптон на сегодняшний день чего-то поинтереснее.

— Поинтереснее тебя, Варринер? — протянул второй. — Вряд ли. Ты, верно, умел угодить старику в постели. Может, опишешь нам в точности, как ты это делал…

Нед вскочил на ноги, сжав кулаки. Люди Нортхэмптона тоже встали и окружили его.

Нед поднял руки в знак перемирия и снова сел, скрестив ноги. Игра в кости продолжалась.

На сцене в главном зале, куда Нед посматривал через открытую дверь, маг закончил свою речь. Под звон цепей, скрип веревок и приглушенные ругательства плотников на сцену водрузили искусственную гору, задрапированную зеленым шелком, в сопровождении музыки, которую музыканты, сидя высоко на галерее, исполняли на расстроенных трубах. Группа купидонов выбралась из Стигийской пещеры в основании горы и принялась бегать вверх-вниз по ступеням, вырезанным в ее склоне, разбрасывая пригоршни золотистой пыли. Нед подумал, глядя на полураздетых юношей-актеров, что если уж они не заставят Нортхэмптона появиться, тогда и ничто не заставит.

Как только он снова вернулся к игре в кости, то увидел, что кто-то быстро идет сквозь толпу через пиршественный зал, направляясь в переднюю. Но это был не Нортхэмптон, а Пелхэм. Нед медленно встал на ноги, а его старый враг остановился в дверях, лицо его потемнело от возмущения. Он словно не верил собственным глазам.

Конвоиры Неда тоже поднялись и стали позади него.

— Ну как, Френсис Пелхэм, — сказал Нед, — все еще пытаете и убиваете католиков?

Пелхэм проговорил:

— Поверить не могу, Варринер, просто не могу поверить, что вы здесь и на свободе.

— Почему бы и нет?

— Узник-католик Эшворт — ведь вы помогли ему бежать два года назад.

Нед сказал холодно:

— У вас разыгралось воображение, Пелхэм. Но я вот что скажу: я рад слышать, что кто-то избежал клещей такого фанатика, как вы.

Пелхэм проговорил еле слышно:

— Это был враг государства, слуга папы…

Неожиданный звук труб, донесшийся с галереи, заглушил его слова.

— Клянусь, я добьюсь, чтобы вас посадили в Тауэр, Варринер, где вам и место.

Нед устало ответил:

— Господи, я просто не понимаю, о чем вы говорите, и никто не понимает. Вы ведете себя как круглый дурак, Пелхэм.

Он снова повернулся к людям Нортхэмптона, но Пелхэм схватил его за плечо и повернул к себе.

— Дурак? Позвольте вам сказать, что я должен встретиться здесь сегодня с Уадом, чтобы получить ордер на ваш арест; но я хочу вызвать стражников сам, сейчас же, чтобы вас взяли под стражу.

Пелхэм уже озирался с возбужденным видом. Нед подумал: «Черт побери, он собирается позвать кого-то и арестовать меня прямо здесь, они будут сражаться за честь отвести меня в тюрьму».

Но он получил отсрочку, потому что, когда музыка, сопровождающая представление, снова заполнила зал, Нед понял, что наконец-то прибыл Нортхэмптон. Великолепный, но зловещий, в черном бархате, украшенном множеством драгоценных камней, старый граф стоял у входа в переднюю и смотрел в спину Пелхэма.

Пелхэм, поняв, что им больше никто не интересуется, обернулся и увидел Нортхэмптона. Он натянуто поклонился и пробормотал с горечью, так что услышал только Нед:

— А! Теперь я понимаю.

И он, пятясь, вышел из комнаты, все еще кланяясь Нортхэмптону, но последний взгляд, который он бросил на Неда, был полон ненависти.

Нортхэмптон жестом велел своим людям отойти, а Неда поманил к себе.

— Я дал тебе задание, Варринер. Но ты что-то тянешь.

— Милорд… Это дело не такое простое, как кажется…