– Да, конечно, – ответила Лидия, слегка подвинувшись и полуприсев на край стола так, чтобы загородить «Эдинбургское обозрение». – Я хочу раскопать нечто грязное, касающееся наших литературных конкурентов. То, что Тамсин как-то свяжет это с нашей историей, совершенно исключено. А чем я занималась в действительности, она не узнает никогда.

– Так что же тебя настораживает в моей затее?

Вир отошел от камина и приблизился к письменному столу. Лидия осталась на прежнем месте.

– Подозреваю, тебе не приходило в голову, что Тамсин может просто ответить отказом на приглашение Трента.

– Как я слышал, вчерашняя встреча была очень интересной для них обоих. – Говоря это, Вир обошел угол стола и остановился всего в шаге от Лидии. – Похоже, Тамсин способна поразительно долго выдерживать ерунду, которую несет Трент. – Не исключено, – добавил он, наклонив голову и понизив голос, – она увлеклась им.

Лидия почувствовала его дыхание на своем лице и тут же вновь почти физически ощутила приятную тяжесть и ласковую силу его рук.

Но это было не все. Ей ужасно захотелось ухватиться руками за безукоризненно чистый шейный платок Вира и притянуть его лицо как можно ближе к себе.

– Я очень сомневаюсь в этом, – сказала Лидия. – Тамсин… – и осеклась, только сейчас осознав, что, в отличие от их предыдущих встреч, его шейный платок был накрахмален и имел четкий, правильно затянутый узел. Более того, на его одежде она не заметила ни одного пятнышка или складочки.

– Боже правый, Эйнсвуд, – воскликнула Лидия, – что с тобой случилось? – Лидия с интересом посмотрела на его голову. – И волосы причесаны… – Ее взгляд скользнул вниз. – Ты явно не спал в своей одежде сегодня.

– Мне казалось, мы обсуждали мисс Прайс и Трента, – пожал Вир широкими плечами, – а не мое ночное облачение.

– Я просто подумала, что ты, последовав моему совету, повесил своего лакея и нашел достойную замену, – парировала Лидия, не желая отходить от предложенной ею темы.

– Я не стал его вешать. – Он наклонился к ней еще ближе, так, что она различила запах дорогого мыла и хорошего одеколона.

– И пахнет от тебя приемлемо, – продолжила Лидия, запрокидывая назад голову. – Что случилось?

– Я сказал ему, что тебя не устраивает моя манера одеваться, – явно сдерживая себя, ответил Эйнсвуд, опуская свои большие ладони на стол рядом с ее руками. – Сказал, что моя жизнь может пойти под откос из-за несвежей, помятой или некрасивой одежды.

Лидия вдохнула и закрыла глаза.

– Напоминает сосновый лес… – пробормотала она, – как-то отдаленно… будто порыв ветра принес этот аромат и улетел.

Когда Лидия через мгновение открыла глаза, его губы были в дюйме от ее рта.

Вир отпрянул, так и не приблизившись окончательно, и принялся стряхивать невидимые пылинки с рукава.

– Я расскажу ему, что его старания изменили твой настрой и привели тебя в поэтическое расположение духа. Расскажу, что ты даже признала бесполезность нашей интеллектуальной дискуссии. Ты перестала возражать против организованного мной свидания Трента и твоей подруги, а это само по себе чудо. Можно сказать, невиданное. По крайней мере, до этого вечера.

Эйнсвуд повернулся и пошел к двери.

– Это все? – спросила Лидия. – Ты пришел для того… для того, чтобы рассказать о своих планах относительно Трента?

– Да, – буркнул Вир, не останавливаясь и не оглядываясь.

Еще через несколько секунд она услышала, как хлопнула дверь.

Гренвилл тщательно уложила густые золотистые волосы под поношенную кепку и натянула брюки. Прическа и одежда были тщательно продуманы. Как она пообещала Виру, на ней не будет ни юбок, ни любой другой одежды с болтающимися краями, которыми можно за что-то зацепиться или что-нибудь опрокинуть. Она пойдет в заправленной в брюки темной мужской рубашке и коротком пальто.

Пальто доходило ей только до талии, а купленные в магазине ношенной одежды брюки были сшиты из чрезвычайно тонкой ткани и очень плотно облегали ее ноги и бедра. Вир, увидев ее в таком наряде, почувствовал сильное возбуждение.

Крайне некстати в такой момент.

«Думай только о деле!» – в очередной раз приказал он себе, когда Лидия оттолкнулась ногами от его рук и влезла на крышу уличного туалета, стоявшего на заднем дворе дома Коралии.

Вир поправил платок с позволяющими видеть и дышать прорезями, который, так же как и косынка Лидии, был обвязан вокруг головы, закрывая лицо, и полез вслед за ней. С туалета можно было легко перелезть на крышу задней пристройки дома, а по ней добраться до выступа под окном Коралии. Окно было закрыто, но не заперто на засов, поэтому Вир рассчитывал легко справиться с ним с помощью своего складного ножа.

Коралия ушла уже довольно давно, а месторасположение других находившихся в доме людей Вир определил за минуту до начала операции. Пара слуг находилась в полуподвальном помещении, и они вряд ли могли услышать шум, производимый на крыше Виром и Лидией. Тем не менее, он еще раз убедился: слуги остались на прежнем месте.

Гренвилл, подползшая к краю крыши чуть раньше его, свесила длинные ноги и встала на внешний подоконник.

– Что-то вроде светлой кладовой или гардеробной, – чуть слышно пробормотала Лидия. – Судя по всему, ею практически не пользуются.

В последнем не было ничего удивительного. Коралия больше времени проводила на Фрэнсис-стрит, чем в этом доме.

Виру помещение напомнило кабинет Гренвилл. Расположенное в задней части дома и такое же тесное, с таким же маленьким окошком, куда едва проникал дневной свет, и миниатюрным камином. Только у Лидии стояли стол и стул, а вдоль всех стен располагались полки с книгами. Кстати, очень опасное помещение, если в нем что-то загорится.

Однако там Вир о возможном пожаре не думал. Его сразу начало раздражать ее настроение. В глазах Лидии то и дело вспыхивало какое-то веселое удивление. Это выглядело так, будто его чистые, тщательно уложенные волосы и безукоризненно выглаженная одежда были чем-то необычным в этом мире и до комичности несуразным. Но Виру лично было не до смеха. Он с трудом скрывал досаду. Вир ощущал себя школьником, решившим в воскресенье произвести впечатление на объект своей юношеской влюбленности и нарядившимся для этого в самое лучшее.

Тем не менее это было еще не худшим из предстоящих испытаний. Очень скоро Вир обнаружил, что пара ярко-голубых глаз способна пронзить сердце мужчины и раскалить его чувственность до опасного предела. Тогда, опасаясь потерять контроль над собой, он и поспешил уйти.

Но из-за этой спешки Вир забыл рассказать сообщнице еще об одном изменении, внесенном им в их план. Не сомневаясь, что за его неожиданное появление возле двери служебного помещения она может отплатить ему очередным грязным трюком, Вир вознамерился приехать в половине восьмого в своей карете и усадить в нее строптивицу, если потребуется насильно.