Подобная практика свойственна деятельности всех государств, однако в советских загранучреждениях она отличалась оруэлловской спецификой. Все службы, функционировавшие за рубежом, считались равными, но некоторые оказывались «равнее». В силу той власти и влияния, которые органы госбезопасности приобрели в политической системе СССР, да и в жизни советского общества в целом, они во всем задавали тон. Мидовские каждодневно ощущали это на себе.

Теоретически предполагалось, что «ближние» занимаются не только разведывательной деятельностью и подчиняются резиденту, но одновременно выполняют указания посла, то есть, «отрабатывают крышу». В реальности такое, если и происходило, то весьма условно, по сути «ближние» работали только на себя. В период же 1930–1940-х и начала 1950-х годов они чувствовали себя в загранучреждениях почти полными хозяевами, нередко относясь к прочим сотрудникам с высокомерием и презрительным снисхождением.

В отличие от сотрудников Министерства иностранных дел, сотрудники спецслужб, как правило, проживали не в общих «курятниках» на территории компаундов, за высокими стенами и под неусыпным контролем охраны, а в городских квартирах и особняках и поддерживали контакты с широким кругом лиц, в том числе с вербовочными целями. Своей активностью и образом жизни они выделялись на фоне других дипломатов, что, между прочим, облегчало местной контрразведке их идентификацию. Да и в материальном отношении «соседские» выигрывали. Более высокая зарплата, средства на текущие расходы, машины иностранных моделей. Мидовцы вплоть до середины 1980-х годов пользовались завезенными из СССР «волгами», «москвичами», «ладами» и завидовали «соседям».

Взаимные отчуждение и неприязнь усиливались тем, что человеческие качества многих сотрудников оставляли желать лучшего. Порой не хватало благородства, великодушия, способности подняться над внутрипосольскими распрями, осознания общности интересов, которые должны отстаивать все службы.

Большинство работников внешней разведки, которые понимали это, были уничтожены в результате репрессий, так же, как их коллеги из НКИД и МИД. Лучшие из лучших попадали в расстрельные списки или в ГУЛАГ. Хотя в разведке оставались честные и хорошо подготовленные специалисты, «погоду» делали не они.

Приезжавшие в загранпредставительства себялюбивые и малокультурные представители «ближних» мгновенно ощущали привилегированность своего положения и с легкостью поддавались соблазну возвыситься над менее удачливыми членами дипломатического состава. Мидовцы побаивались «соседей». Была свежа память о Большом терроре, и в загранучреждениях не забывали, что помимо разведки служба «ближних» занимается внешней контрразведкой, то есть осуществляет надзор за «обыкновенными» дипломатами. Ссориться с ними, отстаивать свои права – себе дороже. Не только рядовые дипломатические работники, но и старшие дипломаты, включая послов, робели перед «соседями», но при этом выжидали удобный случай для того, чтобы уязвить конкурентов, подмочить их репутацию в глазах центра. Это сыграло свою роль в «деле Петрова». В противном случае, возможно, оно не зашло бы столь далеко, да и дела, может, никакого бы не было…

Этот драматический эпизод в Австралии подавался с налетом сенсационности. Обстоятельства, побудившие Петрова просить политического убежища в стране пребывания, послужили темой для ряда книг, включая вышедшее в свет в 1956 году произведение самого перебежчика и его жены. Они назвали его «Империя страха»[347], давая понять, что речь пойдет в том числе об условиях жизни в СССР, повлиявших на их решение. Авторы оправдывали свой поступок и обстановкой в советском посольстве в Канберре, преследованиями, которыми, по их убеждению, они подвергались. Замалчивалось то, что неблагоприятная обстановка в дипмиссии сформировалась не без их участия. Вместе с тем «Империя страха» содержит множество важных сведений о жизни Владимира и Евдокии Петровых и их участии в политических событиях, определявших развитие советского общества, в деятельности шифровального отдела органов госбезопасности и внешней разведки. Их воспоминания при всей своей субъективности – ценный исторический источник, документ эпохи.

Годом ранее свое прочтение истории перебежчиков представил публике Михаил Бялогурский, агент австралийских спецслужб, занимавшийся вербовкой Петрова[348]. Выход в свет его книги «История Петрова» (“Petrov Story”) супруги-перебежчики восприняли с неприязнью и обидой. Бялогурский опередил их собственное издание, «сняв пенки» и во многом удовлетворив общественный интерес к шпионскому скандалу. Это привело к тому, что в коммерческом плане «Империя страха» провалилась, хотя это произведение намного глубже и значительнее опуса Бялогурского.

«История Петрова» бесспорно интересна для исследователя, однако к содержащимся в этом произведении фактам и оценкам следует относиться осторожно. Бялогурский необоснованно преувеличивал свою роль в вербовке Петрова и связанных с этим событиях. Он писал наспех и допускал много ошибок. Например, утверждал, что в Швеции Петров руководил «сетью МВД»[349]. Во-первых, в то время МВД не курировало внешнюю разведку и шпионскими сетями не располагало. Во-вторых, в резидентуре в Стокгольме Петров занимал далеко не самую высокую должность, а руководителями были другие люди.

Сверхзадачей Бялогурского являлось не только, а, может быть, и не столько создание объективной картины его знакомства с Петровым, сколько рассказ о самом себе и сведение счетов с австралийской службой безопасности АСИО (ASIO – Australian Security and Intelligence Organization), которая с точки зрения автора недооценила его таланты и реальный вклад в вербовку советского разведчика.

Из серьезных научных исследований, помимо общих работ, посвященных внешней политике Австралии (в них «дело Петрова» обязательно упоминается)[350], следует выделить монографию Р. Манна, построенную на анализе документов австралийских спецслужб, насыщенную фактами и глубокими оценками[351].

Счет журнальным и газетным публикациям на данную тему идет на десятки. Во многом они повторяют друг друга, тиражируя одни и те же факты.

В 1987 году австралийское телевидение сняло минисериал «Дело Петрова».

В Советском Союзе шпионский скандал 1954 года старались замалчивать, что и понятно – он не красил советскую разведку и дипломатическую службу. Историки и политологи иногда упоминали его, но весьма лаконично, в строго заданных рамках[352]. Мол, имела место спланированная акция австралийских правящих кругов, которые сфабриковали провокационное «дело Петрова» и внесли свою лепту в разжигание «холодной войны»[353]. Более глубокие экскурсы в тему скользкую и невыигрышную не поощрялись. Гордиться своим перебежчиком не приходилось, а решение о приостановлении отношений трудно было отнести к конструктивным шагам внешней политики Москвы, тем более к ее достижениям.