Я отклонилась назад и посмотрела на Антона. Мне показалось, что он перестал дышать.

Прошлась ноготками над поясом брюк и начала расстегивать ремень, а затем и молнию. Я чувствовала и видела, что Антон уже готов. Просунула под боксеры пальцы и спустила резинку. Услышала судорожный вдох Франца.

— Маленькая не…

Но я не дала ему договорить. Перебросила волосы через плечо и вобрала его член в себя. Сначала только головку, нежно, пробуя на вкус. Закрыла глаза, растворяясь в ощущениях, медленно сходя с ума от желания. То, как он ощущался у меня во рту было… правильно. Я не сторонник оральных ласк. Но вкус Антона заводил меня и делал какой-то дикой, до неприличия пошлой. Я чувствовала, как похоть и желание начали струиться по венам, разгоняя кровь. И вместе с этим ощущением я начала водить головой вверх и вниз, стараясь вобрать его в себя как можно глубже. Жар внизу живота распространялся, возбуждение нарастало до предела. Почувствовала в волосах руки Антона и подняла на него взгляд. И то, что я там увидела…

В его взгляде было столько любви и благоговения, что у меня перехватило дыхание. Все остальное отошло на сотый план. Остались только наши желания и чувства. Я застонала и начала сосать еще сильнее, а мужчина направлял мои движения и скорость. Никто из нас не отвел глаз друг от друга.

Чувствовала, как он увеличился в размерах, и ощущала каждую венку у себя на языке. Хватка в моих волосах стала сильнее, причиняя боль, но это завело еще больше.

С рычанием Антон оторвал меня от себя и, схватив за предплечья поднял и запечатлел яростный поцелуй у меня на губах. Наши языки соединились, а вкус смешался. Мужчина встал, а я по инерции следом за ним.

— Поиграла и хватит. Теперь моя очередь.

Одним движением Антон стянул с меня бюстгальтер, и я мгновенно оказалась прижата лицом к спинке дивана. Слышала, как мужчина избавляется от остатков одежды, а меня уже трясло, как в лихорадке. Я нуждалась в нем сейчас больше, чем в воздухе. Я готова была позволить ему абсолютно все, отдаться на его милость. Антон положил руки мне на попку, и я прогнулась еще сильнее, подыхая от жажды его прикосновений. Он спустил с меня трусики и прошелся своими шершавыми ладонями по моей обнаженной коже.

— Антон… пожалуйста.

Я сама не узнала свой голос, настолько он был низким и грудным, каждое слово давалось с трудом.

— Сейчас, маленькая.

Мужчина оставил поцелуй по обе стороны моей попки, а затем я почувствовала его язык у себя на копчике, и он стал вести им вверх по позвоночнику, исследуя каждый позвонок…

Только он умеет прикасаться ТАК, что перехватывает дыхание, и реальность стирается, оставляя только нас двоих. Я чувствовала его каждой клеточкой тела, каждым миллиметром.

Его дыхание опаляло мне шею. Мне казалось, я могу кончить только от его прикосновений. А затем он укусил меня за плечо и одновременно резко вошел. Грубо. До упора. Я вскрикнула от изысканности этих ощущений. Боль и наслаждение, тонкая грань, с которой можешь играть только тогда, когда доверяешь партнеру. А я доверяла.

Антон начал вколачиваться в меня, а я принимала каждый его толчок, бессовестно встречала на полпути. Мы действовали синхронно, точно зная тела и потребности каждого, следуя зовущим нас инстинктам. Наше дыхание и стоны смешались воедино, тела покрылись слоем пота, а в воздухе повис терпкий запах секса. Он то ускорял движения, то замирал, давая насладиться моментом. И я чувствовала себя в его власти. Каждым миллиметром тела.

Внутри нарастала и растягивалась пружина, я была уже на грани, плавала на волнах…

Цунами не заставило себя долго ждать.

Я стонала, кричала и царапала спинку дивана. А затем унеслась туда, где до невозможности сладко. А спустя мгновение Антон присоединился ко мне. Тяжело дыша, он навалился сверху на меня. И мне показалось, что я могу провести вечность в его объятьях.

АНТОН

Лишь несколько дней, проведенных рядом с Надеждой, а я уже чувствую себя совершенно другим человеком. Я снова дышу полной грудью, и это чувство пьянит до безумия. Мне не хотелось отпускать ее от себя ни на секунду. А еще лучше, привязать к кровати и наверстать все те годы, которые мы потеряли.

Но я решил действовать согласно плану. Я хотел отвлечь ее от мыслей, что бродили в ее голове. И хотя она казалась счастливой, было видно, что Надя не перестает думать о своем диагнозе. Моей целью стало отвлечь ее от этой боли, дать уверенность в том, что мы справимся и с этим. Теперь нет ничего такого, что могло бы сломать нас. За эти годы мы оба покрылись коркой непробиваемой брони. Каждый по-своему. Но теперь она стала частью нас. Одна на двоих, слилась воедино и служила каждую минуту чертовым напоминаем, через что нам пришлось пройти, чтобы быть вместе.

Готовясь к этим новым для нас отношениям, я чувствовал себя зеленым сопляком. Сомневался в каждом своем шаге, что изрядно меня выбешивало. Но я на самом деле не умел жить обычной жизнью, как все. Ухаживания, свидания, прогулки под Луной… раньше я бы первым рассмеялся в лицо тому, кто сказал бы, что я на такое способен. Но теперь мне хотелось испытать это. Хотелось дать Надежде то, чего лишил ее несколько лет назад. Наши отношения изначально строились на каком-то безумии, каждый шаг на грани, словно на острие ножа.

Все оказалось так просто. Мы снова открыли жизнь с нового листа, заново узнавая друг друга. Видеть Надю такой стало лучшей наградой за все эти годы. Из глаз исчезла та преграда, что была буквально несколько дней назад. Лишь мимолетная улыбка, и я уже помирал от желания наброситься на нее, не важно, в каком месте мы бы не находились. Но в то же время меня буквально сносила с ног бешеная лавина чувства, названия которому я определил далеко не сразу. А ведь это было счастье, самое настоящее. Такое забытое ощущение.

Я не мог ею насытиться. Порой ловил себя на мысли, что это игра воображения, и через какую-то секунду все вернется. И Надя, словно чувствовала мои сомнения, в ее глазах я видел то, что успокаивало меня, что позволяло дышать. И хотя мы не говорили о будущем, но каждый из нас уже видел его. Я не стал ей говорить про дом, хотя уже договорился со Стивом, и тот должен был связаться с риэлтором. Но мне хотелось сделать сюрприз своей девочке, такое мальчишеское желание, но я чувствовал, что это будет правильно.

Днем я заехал за Надеждой в Убежище. Сидел в машине, ожидая, когда она выйдет из здания, и думал о том, как много она сделала за эти годы. Надя много рассказывала про свое детище, и я был просто поражен тем, как она отдается этому делу. Она буквально жила этим центром, волновалась и переживала за каждого, кто попадал к ним. Но больше всего меня поразила история мальчика, которую она рассказала мне вчера. То, как она восприняла близко к сердцу судьбу этого неизвестного мне ребенка. Надя говорила про него со слезами на глазах, и я чувствовал злость и презрение на ту мать, которая бросила своего ребенка. Видел, что для Надежды эта тема чересчур болезненна, но не знал, чем можно помочь в этой ситуации. И как бы ни было больно, но я тоже считал, что мальчишку стоит лишить матери. Если ту безмозглую сучку вообще можно так назвать.