– Так за каким хреном ты согласился принять меня? Убить хочешь? Отомстить?

Хорн хотел бы, чтобы вопрос прозвучал иронически, но не совладал с голосом. На слове «отомстить» он чуть не всхлипнул.

– Наоборот! – дружески ответил предводитель повстанцев. – Считай это моим подарком тебе! Ты сможешь погибнуть в бою, как настоящий солдат! Правда, круто?

Хорн замотал головой, не то протестуя, не то охлаждая мозги, – и вдруг расплакался.

* * *

Министры обороны, сгрудившиеся вокруг радиоприемника, представляли собой трогательное зрелище. Они не дышали, боясь упустить хоть слово. Единственный уцелевший на Хорне передатчик был вмонтирован в зуб. Слова самого Хорна он транслировал четко, а вот речь Эйзенштольца становилась то тише, то громче, то вообще превращалась в набор отдельных слов.

– Неужели так трудно немного посидеть с открытым ртом? – укоризненно заметила немка. – Половины не слышно!

– Достаточно и того, что мы услышали, – ответил американец. – Он псих. Какие будут предложения?

– Воевать, – пожал плечами чех. – По-старому. Насмерть.

– А кто воевать-то будет? – поинтересовался португалец. – У нас давно в учебках одно актерское мастерство преподают.

– Ну должны же остаться какие-то ветераны! – возразила литовка. – Кто еще помнит!

Министры угрюмо задумались.

– Эх, Эйзенштольц, Эйзенштольц! – пробормотал американец. – Устроил ты нам развлекуху…

Неожиданно он схватился за ухо и резко развернулся к министру обороны России, который все это время безмятежно покачивал ногой, улыбаясь с видом ангела на отдыхе. Остальные министры один за другим повторили манипуляции американца.

– Что такое? – весело спросил русский. – В ухе стреляет?

– Стреляет, – мрачно подтвердил американец. – Только что из шахты под Читой вышла ракета стратегического назначения.

– Это учения? – робко предположила датчанка.

– Типа того, – кивнул русский.

И, не удержавшись, добавил:

– Будете знать, кто тут великая держава!

* * *

Высоко в стратосфере величественно плыла здоровенная пуля. Она степенно вращалась вокруг своей оси, подставляя летящей рядом с ней китайской крылатой ракете то один бок, то другой. Крылатая ракета не сводила со спутницы телеобъективов.

Рекламные надписи сменяли одна другую.

«“Газпром” – твоей стране!»

«Я люблю “Веселого молочника”!»

«“Пежо” – управляй мечтой!»

«Уссурийских тигров осталось всего семь!»

Раннее утро. Типичная холостяцкая спальня. На кое-как застланной тахте спит мужчина. У изголовья на тумбочке – будильник. Стрелка щелкает, будильник начинает звонить. Человек, не открывая глаз, пытается нашарить дребезжащий будильник. Наконец ему это удается. Человек дрожащими пальцами пытается выключить будильник (теперь видно, что у него серьезное похмелье) – не получается. Человек в сердцах швыряет будильник в стену. Тот замолкает, но в тот же миг дребезжание начинается с новой силой. Человек с усилием продирает глаза, осматривается.

Вся комната заставлена будильниками разных видов и размеров. Они звенят все громче. Человек пытается закрыть уши руками, но звон становится громче. Человек встает, но тут же падает на пол. Несколько раз пытается подняться, но всякий раз падает, оглушенный звоном будильников. Наконец замирает на полу без движения. Из ушей у него вытекают струйки крови. Только после этого будильники один за другим замолкают.

* * *

Телестудия популярного канала, прямой эфир. За столом – молодой обаятельный Ведущий и пожилой импозантный Политик.

– Да это чушь! – восклицает Политик. – Как можно быть таким наивным?!

Ведущий не соглашается:

– Но из разных городов поступают сообщения о таинственных смертях, связанных с будильниками…

Политик демонстративно хохочет:

– О да! «Будильники-убийцы»! Как страшно!

Политик достает из кармана мобильник, начинает нажимать на нем что-то, продолжая хихикать:

– Будильник – это всего лишь устройство… Наш помощник… Можно сказать – раб. Вот я установил на своем телефоне будильник. Сейчас он сработает. И вы убеди…

Неожиданно тело Политика изгибается в судороге. Ведущий с ужасом смотрит на Политика, который пытается расцепить пальцы, судорожно вцепившиеся в телефон. Политик выдавливает из себя:

– Телефон… Заберите…

Никто не приходит к нему на помощь, а Ведущий инстинктивно отодвигается. Новая судорога скручивает Политика, он падает замертво. Секундная пауза. В ухе у Ведущего командует Редактор:

– Рекламу, быстро!

На экране начинается рекламный ролик.

Сначала почти весь кадр занимает новенький будильник на краю стола. Жизнерадостный голос произносит:

– Наши будильники «Бодрое утро»! Мертвого разбудят!

Будильник весело звонит.

Теперь мы видим общий план: стол с будильником стоит рядом с гробом, в котором лежит Покойник. С первыми же звуками будильника Покойник быстро садится в гробу, ослепительно улыбается и показывает большой палец.

* * *

Оживленная улица большого города

Съемка ведется камерой смартфона.

В кадр попадают только спины и головы людей, за которыми угадывается полицейская цепь. Откуда-то доносится голос, усиленный мегафоном:

– Разойдитесь, тут нет ничего интересного.

Сквозь него пробивается голос Протестующего, который кричит:

– Мы не рабы! Они не смогут нас победить!

Ракурс съемки меняется: хозяин смартфона догадывается поднять телефон над головой, и теперь мы видим, что полицейская цепь отделяет толпу от Протестующего – молодого человека с безумными глазами, который размахивает над головой большим будильником. Полицейские явно побаиваются то ли Протестующего, то ли будильника в его руке.

– Это война! – вопит Протестующий. – Они убивают нас! Значит, мы должны убивать их!

Протестующий поднимает будильник над головой.

Голос, усиленный мегафоном, истерично командует:

– Все назад!

Изображение мечется, показывая то небо, то ноги, то спины. Мгновение – и раздается взрыв. Крики, паника. Через несколько секунд хозяин смартфона снова ловит в объектив место, где стоял Протестующий. Теперь там только следы взрыва и обгоревшие останки.

* * *

Столовая обычной квартиры. Вечер. Семья – Отец, Мать, Дед, Сын и маленькая Дочь – сидят за столом перед тарелками, наполненными супом. Все в одинаковой серой одежде. Над головой каждого, как дамоклов меч, висит будильник. Никто не шевелится.