– Майор, типа подпись поставь, – развязно протянул он бумаженцию, усеянную массой закорючек, необходимых для отсрочки.

– Подпись типа тебе, да? – закивал Великанов, в котором начала просыпаться давно забытая злость. Перед ним стояло зримое воплощение новых поганых времен, продукт многолетнего тотального оскотинивания.

– А чего, все подписали, – растягивая слова, процедил «косильщик».

– Отсрочка в связи с учебой, да?

– Ну ты чё, не видишь? Окуляры протри.

– Вижу, тебе тут светят две статьи Уголовного кодекса. Подделка документов и уклонение от воинской службы.

– Ты чего гонишь-то? – выпятил губу недоросль.

– Вот. – Великанов вытащил из папки справку. – Вас, Сергей Митрофанович, выперли из института еще в прошлом году за хроническую неуспеваемость и полную неспособность к овладению какими бы то ни было науками – как точными, так и совсем не точными.

– Хорош волну гнать. Я под ремень не собираюсь. Кому кирза в кайф – тот пусть и идет.

– Это кто же?

– Крестьяне да работяги. Пусть башку подставляют.

– А ты соль земли. К тебе бережно надо.

– Да ладно. Папа давно подгон гриновый твоему полкашу сделал. Тебе чего, не досталось? Ты в напряге из-за этого, да? Так на. – «Косильщик» вытащил портмоне, туго набитое долларами, и начал отслюнявливать сотенные. – За подпись триста американских рублей – скажи херово! Я б так жил!

– Сучий ты потрох, – Великанов начал приподниматься. – Я с тобой коз не пас, чтобы ты мне тыкал.

– Да хва пуржить, автоматчик.

– Стройбату ты вполне сгодишься – туда дебилов тоже берут.

– Ты чё, в край оборзел, да? – Недоносок, большой и стройный, спортсмен-тэквондист, выступил вперед, богатырски поводя плечами. – У людей за базары гнилые отвечать принято!

И тут планку сорвало – Великанов жахнул железным кулаком по столу так, что часть крышки отвалилась.

– Пошел вон, червь мучной! – заорал майор. И добавил несколько слов из богатой языковой практики, без которой не обойтись при командовании воинским подразделением.

«Косильщик» нервно заморгал, глядя на разбитый стол. И его тут же как ветром сдуло.

А через неделю, с началом призыва, Великанов с участковым, который был в курсе всей истории и шел с ним как на каторгу, из кабака за ухо вытащил и доставил на призывной пункт этого недоросля. Оттуда, естественно, его быстро выпустили, еще извинились и в зад расцеловали. А Великанова вызвал кипящий от злости, с налитыми кровью глазами, горвоенком.

– Ты что себе позволяешь?! – командный голос у полковника был выработан на славу. – Ты что с людьми творишь?

– Вы имеете в виду уклониста, который сейчас гуляет на свободе?

– Слишком умный? Так умнее тебя есть!

Великанов молчал – военная служба научила его, что начальству дешевле не перечить.

– Откуда ты на мою голову навязался?! Ведь не хотел тебя брать! Заставили! Герой войны, твою мать! – налившись кровью, красный, как синьор Помидор, рычал горвоенком.

– Я офицер, а не крепостной, – не выдержал Великанов. – И кричать на меня не надо.

– Да дерьмо ты собачье, а не офицер!

Вернувшаяся впервые за столько времени злость начала закипать в душе майора.

– Я окопник, товарищ полковник. У меня за плечами пять лет войны. И боевые ордена, а не побрякушки за выслугу лет.

– Что? Ты… Меня… Учить… Вздумал?! – Рожа у горвоенкома стала – хоть прикуривай. – Десантник хренов! Понавесили себе орденов за убийства мирных жителей! И лезете теперь всюду, как клопы!

– Мирное население, – прищурился Великанов. Злость схлынула, будто смыв грязь и прочистив заляпанное стекло. Перед ним впервые за последние годы предстала незамутненная картина действительности. И своего места в ней. – Виноват, товарищ полковник. Больше не повторится.

– Распустились тут! – продолжал буянить военком, но наткнулся на спокойный и ясный взор подчиненного. И что-то коловоротом повернулось в груди полковника. Нехорошо как-то стало. Сжало сердце.

– Разрешите идти? – спросил Великанов.

– Иди, – горвоенком потер грудь. – С глаз долой. И не зли меня больше…

– Есть не злить.

В этот миг Великанов понял главное – он возвращается. И выходит на боевую тропу. И будь что будет…

Целясь в грозненском аду из гранатомета в отстреливающего русских солдат снайпера, он просил бога даровать жизнь. И какая-то небесная сила не только дала ему возможность жить, но и вывела на новую дорогу, которая и привела его прямиком в Африку. К большой игре.

И вот теперь он отдыхает на окраине Катанги. Одно плохо – безделье затягивается.

О том, что творится вокруг его персоны, он четкого представления не имел. По телевизору его фотографии, как беглого преступника, не показывали. Это уже хорошо. На его совести пока что лишь расстрелянный «Мерседес», без жертв, да еще простреленная нога киллера-капитана. Вряд ли эти люди захотят официального расследования. Более вероятно – какие-либо лжеобвинения.

Бабу Уэдра-ого прощупал ситуацию. С его слов официально против белого военного советника обвинений не выдвинуто, но проходят негласные мероприятия по его розыску. Военные пытаются выяснить, что случилось с лучшим военным специалистом из тех, кого в эту дыру забрасывала судьба.

Что предпринимает конкурирующая сторона – тайна, покрытая мраком. Но вряд ли его оставят в покое.

– Тот блондин англичанин, о котором ты говорил… Ну, представитель Международного Красного Креста, – сказал Бабу. – Так он со своими людьми улетел вчера.

– Куда? – удивился Великанов.

– В Браззавиль. А потом, люди рассказывали, отправился в Макао.

– Интересные дела…

– Здесь он оставил двух помощников. Не думаю, что охота за тобой закончена. И проклятый дерьмоед, отрыжка шакала, сопля бабуина Шинамано, остается.

– Понятно, – кивнул Великанов. – Значит, продолжаю пользоваться вашим гостеприимством.

– Еды не жалко, – усмехнулся Бабу.

В тот же вечер через интернет-сеть Великанов на переданный в его распоряжение ноутбук получил закодированное сообщение из Москвы – неожиданно большое по объему.

Сообщение было успешно декодировано. Затем – ознакомление с текстовыми файлами и изображениями. Великанов потратил на все около часа. Закончив, отодвинул от себя компьютер и рассмеялся:

– Однако, поворот!

На сердце было легко. О нем не забыли. Мало того, из пешки в этой партии он превращался минимум в боевого слона. Вот оно, долгожданное Большое Дело.

После этого он потребовал у своего соглядатая и вынужденного соседа Абагры встречи с Бабу. Тот появился на удивление быстро.