Иногда, правда, я заставлял себя осмотреться вокруг – осмотреться по-настоящему, не слушая музыки и не увлекаясь мысленными играми. Прислушаться к завыванию ветра, обратить внимание на покалывающие ноги песчинки, восхититься ярким солнечным светом и красотой Сахары. Да, пустыня была поистине прекрасна: отбрасывающие послеполуденные тени полумесяцы барханов, силуэты верблюдов, ведомых погонщиками в длинных одеяниях; красные камни, похожие на крепостные башни, вырастающие из песка и дымки. Каждый день я благодарил высшие силы за то, что они позволили мне побывать в таком удивительном месте.

На двадцать седьмой день я услышал, как Кевина тошнит в его палатке. Я посмотрел на часы: 3:30. Вечером он отправился спать пораньше, сказав, что ему немного не по себе. Все мы надеялись, что сон пойдет ему на пользу. Его громко стошнило еще раз.

В пять часов все уже были на ногах, в том числе и Кевин. По его виду было понятно, что ему совсем не хочется бежать.

– Давай попробуем немного, – сказал я.

– Не знаю, – ответил он.

– Посмотрим, как ты будешь себя чувствовать во время бега.

Восемь километров мы преодолевали два часа.

– Держишься молодцом, – врал я ему.

Но еще через час я уже не мог смотреть, как он с трудом переставляет ноги и морщится. Я понимал, что необходимо сделать перерыв. Мы остановились, и Док поставил Кевину капельницу. Потом все ждали, пока он поспит. В два часа дня он проснулся и сказал, что готов попробовать еще раз.

– Ты крепкий орешек, Кев, – сказал я.

Кевин был опытным бегуном, но такие страдания для него оказались в новинку. С самого раннего возраста его готовили в суперзвезды. В Тайване многие удивились его решению попробовать себя в чем-то большем, чем обычный марафон. Но я понимал его. В душе Кевина, как у Рэя и у меня, была пустота, которую можно заполнить, только пытаясь сделать что-то невозможное. Не знаю, понимал ли это Кевин тогда, но я точно понимал. Мне хотелось, чтобы он испытал себя на прочность и постарался раздвинуть свои границы. Но в тот день он не смог заставить себя. Я видел мольбу в его глазах. Продолжать бежать было бессмысленно.

Я попросил Мохамеда найти нам подходящее место для отдыха. Он разбил лагерь у ближайшего бархана. Я отошел от остальных, расстелил свой небольшой мат из пенки и сел. Вокруг меня расстилалось бескрайнее море песка с почти идеально параллельными волнами-барханами, постепенно перемещаемыми ветром. В руке я держал маленькую белую раковину, которую нашел чуть раньше этим же днем. Я повертел ее, изучая древние завитки.

Было 28 ноября, и мы провели в пустыне почти месяц, пробежав 1609 километров. Оставалось преодолеть еще 4828. Завтра моему сыну Кевину исполнится двадцать лет. Я представил, как он открывает подарки и задувает свечи на торте. Я подумал, отослала ли ему поздравительную открытку моя мать, а потом вообразил ее сидящей за столом в маленькой кухне, с ручкой в руке, склонившейся над листом бумаги и не способной написать ни слова. Меня охватило чувство вины. Что я вообще делаю здесь, в Мали, посреди песка?

У меня не оставалось другого выбора, кроме как надеяться на то, что моя затея помогает мне стать лучшим человеком, лучшим отцом, лучшим сыном. И я надеялся, что «H2O Африка» улучшит жизнь сотен и тысяч человек. Мне хотелось, чтобы мои дети увидели, как я добиваюсь исполнения своей мечты. Мне хотелось, чтобы они усвоили, что в жизни очень важно найти настоящую страсть. Я знал, что родные гордятся мной, но также в глубине души осознавал, что они хотят, чтобы я больше времени проводил с ними.

В полдень мы пересекли очередной бархан, и от наших ног вплоть до самого горизонта растянулся Тимбукту, некогда важный интеллектуальный, религиозный и торговый центр, легендарный тысячелетний город, на протяжении столетий привлекающий западных исследователей легендами о мощенных золотом улицах. Но то, что они обнаружили – и что увидели мы, – было вовсе не Эльдорадо. Это был пыльный лабиринт домов и лавочек. На окраине нас окружили десятки молодых людей, протягивающих всякие безделушки, одеяла, сумки и кричащих: «Купи, купи!» Поначалу было приятно слышать английские слова – уж слишком долго мы находились вдали от туристических районов. Но потом этих людей стало больше, они окружали нас, кричали, размахивали своими товарами перед лицами и вскоре надоели нам до невозможности.

С огромным облегчением мы скрылись за стенами маленького отеля. После того, как мы умылись под струйкой холодной воды, местные чиновники отвезли нас на огороженный стенами участок для торжественного приема. Еда была пресной, напитки теплыми, но музыканты играли фантастическую музыку, что-то вроде регги-блюза. Мы смеялись, возлегая на подушках за низкими столами, на время позабыв о графике, волнении и физической боли. Когда я еще только строил планы на эту экспедицию, я представлял себе, что по дороге мы обязательно будем знакомиться с местными обычаями и культурой, но в действительности у нас на это не хватало времени.

На следующее утро под доносящиеся с древних мечетей призывы к молитве, мы встали, позавтракали, выпили кофе и выбежали из города. Меня вдруг поразила мысль, что мы преодолели расстояние от Сенегала до Тимбукту, который раньше называли концом света, а теперь бежим дальше.

Когда поднялось солнце, мы достигли северного берега реки Нил. Вдоль него растянулись рисовые поля и сады, казавшиеся уж слишком зелеными на фоне золотистой пустыни. Из низких лодок рыбаки забрасывали в воду сети. Мы следовали вдоль реки до городка Бурем, где она поворачивала на юг. Мы же продолжили бежать на восток через открытую пустыню, направляясь к Гао.

Нас предупреждали об опасностях в этой области, где между собой воевали два племени. Путешественников здесь грабили, транспортные средства отбирали. Но у Мохамеда, как обычно, был свой план. Он знал предводителей обеих группировок, воевавших вместе с ним во время восстания туарегов, и пригласил обоих присоединиться к нам на неделю. Он пообещал им «контрибуцию» за наш безопасный проход по Гао. Я сомневался в этом плане, но Мохамед, опытный дипломат, был спокоен. И действительно, эти люди не только сопровождали нашу экспедицию, но и, казалось, с гордостью приняли эту честь. Что самое удивительное, они общались между собой как старые товарищи. По ночам они вместе разбивали лагерь и сидели бок о бок, смеясь и рассказывая разные истории. Когда мы уже покинули Гао, Мохамед сказал, что после эти два предводителя – как оказалось, они были двоюродными братьями и не разговаривали друг с другом много лет – обнялись и разошлись в разные стороны. Через некоторое время они продолжили воевать друг с другом.

Мы приближались к границе Мали. Это были хорошие новости. Плохие же заключались в том, что большая часть команды страдала ужасным кишечным расстройством. Я каким-то чудом его избежал и шутил, что наркотики, которыми я пичкал себя от двадцати до тридцати лет, сделали меня невосприимчивым к вирусам. После особенно беспокойной ночи я разрешил команде отдохнуть подольше, но не мог позволить себе полностью выходной день.