— Они могут решать сами, Изабель.

— Вы слышали, что сказала королева. Вы можете сказать «да» или «нет» без последствий. Если вы решите не участвовать в игре, то этот час будет ваш, можете делать что хотите. Лишь бы вам было хорошо. Черт, вы можете позабавиться с вашими мужчинами.

Многие захихикали.

— А что это будет за игра? — спросила одна женщина, не поднимая глаз от шитья.

Гиневра посмотрела на Изабель, потому что представления не имела, чем они займутся.

— Графиня Изабель может ответить на твой вопрос.

Изабель огляделась, немножко подумала и наконец сказала:

— Это будет зависеть от завтрашней погоды.

В это самое мгновение тучи разорвала молния, послышалось низкое ворчание грома.

— Если придется остаться в замке, значит, так тому и быть. Вы когда-нибудь слышали про «Утка, утка, гусь»?

— Это список обеденных блюд? — спросил кто-то.

— Это игра.

Изабель и Гиневра спускались по лестнице.

— «Утка, утка, гусь»? — с улыбкой произнесла королева.

— Ну да, ведь эти женщины раньше ни во что не играли, так что придется начинать с малого.

Гиневра миновала еще несколько ступенек, а потом обернулась к Изабель.

— Приношу глубочайшие извинения за мое ужасное настроение.

— А что случилось, Гвен? Я, конечно, совсем недавно тебя знаю, но все равно мне показалось, что это на тебя не похоже.

— Вы двое, ты и…

— Мэри. Ее зовут Мэри. И она собирается замуж за доверенного человека Артура.

Королева вспыхнула.

— Да-да, Мэри. Вы обе насмехались надо мной, изображая реверанс.

Изабель от неожиданности разинула рот. И уставилась в потолок.

— Ох, погоди-ка, опомнись! Мы просто веселились! У нас и в мыслях не было выказывать тебе неуважение. Мы поспорили, кто ниже присядет.

— Но мне это кажется именно насмешкой над моим положением.

— Дай-ка мне передохнуть, Гвен… Скажи, с каких пор тебя это начало так заботить? До этого я видела с твоей стороны только доброе отношение ко всем и каждому. А сегодня ты вдруг выпустила коготки. Без видимой причины.

Королева опустила голову, и ей вдруг как будто отказали ноги. Она села прямо на ступеньку, и Изабель поспешила присесть рядом.

— В чем дело, Гвен?

— Я завидую, Изабель.

— Чему? Если ты имеешь в виду сегодняшнее утро, так между мной и Артуром ничегошеньки не было!

Конечно, это не было полной правдой, и все-таки почти ничего не было. К немалому ее разочарованию.

— Это утро?

Изабель захотелось дать самой себе по лбу.

— Я имею в виду, что мы общались. Как обычно, говорили о разном.

Вот это соответствовало истине. Они разговаривали. Правда, они еще и целовались и едва не обнажились и не занялись горячим, пылким сексом, но этот пункт незачем было упоминать.

— Нет, меня расстроило не то, что было между тобой и Артуром.

Отлично! Не означало ли это зеленый свет к дальнейшему?

— Тогда что?

— Я видела, как весело было тебе и…

— Мэри. Ее зовут Мэри.

— Да, извини… Мэри. Я видела, какой она выглядит счастливой рядом с тобой, и тут меня обожгла зависть.

— Почему?

— Потому что мне никогда не приходилось вот так по-дружески вести себя с кем-нибудь из служанок.

— Эй, они преданны и уважают тебя!

— Это не одно и то же. От слуг в замке, конечно же, ожидают преданности. Иначе и быть не может.

— Мне кажется, настоящую преданность можно только завоевать, но никак не потребовать.

— Но что я делала не так?

— Да, в общем-то, ничего. Ты ведешь себя как и все особы королевской крови. Принцесса Ди, уж на что она…

Ожерелье долбануло в грудь. Изабель вздохнула.

— Ты смотришь на них как на инструменты, а не как на людей. Если бы ты запомнила их имена и кое-что об их любимых, об их жизни, ты могла бы подружиться с ними, они стали бы для тебя личностями.

— Ты провела здесь всего-то пару дней и ночей и успела добиться этого.

Изабель взяла королеву за руку.

— Мужчины и женщины в Камелоте преданы тебе, Гиневра. И уж поверь, ты сама могла быть куда хуже. Например, ты могла бы быть Гитлером…

Бабах!

— Но ты не такая. Насколько я слышала, все, кто работает здесь, очень тебя уважают. И если бы не это, тебя и Ланселота давным-давно изгнали бы.

Королева резко вскинула голову.

— Что-что?!

— Ох, умоляю, Гиневра, об этом в замке не говорят только куры и собаки. Да и то… за половину собак я бы не поручилась.

— Я не понимаю, о чем ты. Я… я всегда очень серьезно относилась к клятвам, данным Камелоту. А вот клятвы, данные Артуру, ты не очень-то соблюдаешь. Ты изменила мужу. И только доверие к нему заставило людей послушаться, когда он запретил всем, кто об этом знает, — а знают абсолютно все, можешь мне поверить, — говорить о том, что ты нарушила обеты.

Гиневра встала.

— Это неправда.

Изабель посмотрела на нее снизу вверх.

— Что именно? То, что ты изменила мужу, или то, что об этом всем известно?

Королева окатила ее гневным взглядом.

— Графиня, ты преступила дозволенные границы и оскорбила мое гостеприимство. Я прошу, чтобы ты и твоя свита приготовились покинуть Камелот.

Изабель рассматривала свои ногти и думала, что ей необходим маникюр. Интересно, умеет ли Мэри его делать? Или, может быть, у нее есть подруга, обладающая таким искусством?

— У тебя что, критические дни, Гвен? Или вот-вот начнутся? У тебя весь день настроение прыгает. Вверх-вниз, вверх-вниз! Ты просто не в силах сдержать эмоции.

— Убирайся!

— Если мне то же самое повторит король Артур, я подчинюсь.

Изабель наконец поднялась на ноги; она была по меньшей мере на шесть дюймов выше изящной королевы, в одну наносекунду превратившейся в огнедышащего дракона. Точно, критические дни.

— Пока он не решит, что я должна покинуть его королевство, я и с места не сдвинусь. Мэри просила меня стоять рядом с ней во время венчания, и я собираюсь быть там. Если же вы с Артуром оба потребуете моего отъезда, мне придется принести девочке извинения.

Гиневра снова рухнула на ступени и зарыдала.

— Да что со мной?