единственное слово, которое пришло на ум.

Убийство.

— Ау? — прохрипела я.

Я повернулась к руинам лагеря, слишком боялась войти внутрь. Я должна была хотя бы осмотреться. Я должна была посмотреть, не нужна ли кому-нибудь помощь. Я должна была искать припасы. Но туча мух там была густой, и запах… Боже, запах. Даже с такого расстояния у меня кружилась голова. По сравнению с этим, мусор Далласа пах маргаритками.

— Эй, кому-нибудь нужна помощь?

Я не ждала ответа и не получила его. Только рассвело, а жара уже начала подниматься из земли. Мои руки распухли в кандалах. Они онемели.

— Хорошо, мне нужен ключ. Ключ …

Было как минимум три комплекта ключей, которые расстегнули бы мои наручники. Два были в карманах заместителей… в лагере… с запахами, мухами, и застывшими телами без скальпа…

Нет, я не вернусь в лагерь.

Тогда был только один другой вариант, и не самый приятный.

Одним делом было видеть, как полицейских изуродовали и бросили умирать. Но я не хотела видеть Кляйн такой. Я прижала распухшие руки к груди и сунула кулаки под подбородок, надеясь, что это немного облегчит боль. Вместо этого я чуть не потеряла сознание.

Кляйн была не там, где я ее оставила. Брызги крови были на боку броненосца, а под ними — темное пятно. Но ее тела нигде не было. Может, она была не так ранена, как я думала. Может, крепкий шериф Далласа оправдала свое имя и сбежала.

Или, может, что-то куда больше, чем мухи, утащило ее тело.

Я не могла сейчас думать о Кляйн. Без ее ключа я должна была набраться смелости и пойти в лагерь. Я не верила, что найду смелость, чтобы сделать это сейчас. Поэтому я опустилась рядом с броненосцем и попыталась перевести дыхание.

У меня был порез на груди. Мне пришлось снять слой засохшего «SuperQuik», чтобы проверить его, но он выглядел довольно мелким. Рана не была смертельной, но все еще болела от прикосновений. Что, черт возьми, ударило меня?

«О, просто выстрели туда».

Прошлой ночью я не слышала этого из-за того, что кто-то бил по торговому автомату, пока мне не показалось, что у меня из ушей пойдет кровь. Я почти ничего не слышала, не говоря уже о том, чтобы понять, что означали слова. Но убийцы определенно сказали стрелять.

«Пусть стреляет».

Затем раздался щелчок и хлопок — не низкое рычание солнечной пушки, но я не могла вспомнить ни одной солнечной пушки, которая могла бы стрелять ночью. Я не могла вспомнить ни одного пистолета, который бы так вышибал кишки человеку. Вокруг ран не было следов ожогов, а молния, вспыхнувшая за пределами лагеря, была слишком короткой и белой, чтобы быть лучом.

Так что убийцы определенно стреляли в Нормалов… Я просто не понимала, чем они стреляли.

Сейчас я запуталась больше, чем когда-либо. Я рассеянно огляделась, надеясь найти какую-нибудь подсказку об этих грязных людях из Ничто. Что-то было в тени броненосца. Я случайно увидела, когда ищу следы. Это был небольшой металлический уголок с полосой черных полос у основания.

Мое удостоверение личности.

Я полезла под броненосец, не глядя, не думая. Что-то странное было обернуто вокруг карты. Что-то жесткое, губчатое… и холодное. Мое сердце билось в горле. Я выдернула руки к свету.

Какая-то часть меня знала, что скрывалось под «броненосцем» — интуиция или чистый животный инстинкт. В любом случае, я знала, что это был человек. И я знала, что он был мертв.

— Шериф Кляйн?

Она не ответила.

Я отпрянула от зоны досягаемости руки, потому что не могла избавиться от образа холодной, мертвой руки, хватающей меня за запястье. Я пошла по следу крови на земле и понимала, что Кляйн, должно быть, заползла под броненосец после того, как я ушла. Было темно, поэтому убийцы ее не увидели.

— Шериф? — снова прошептала я, хотя знала, что это было бессмысленно.

Клейн не отвечала. Ее глаза были полузакрыты, яркая зелень превратилась в бледное пятно. На ее губах были трещины, а язык распух до краев рта. Ее лицо, когда-то такое четкое и потрясающее, было искажено унижением смерти.

Я была рада тени. Возможно, в ней было еще что-то, чего я не видела. Под броненосцем воздух был прохладнее, значит, мухи ее еще не нашли — потому что ее тело еще не начало вонять.

Одна ее рука крепко сжимала мое удостоверение личности. Почему — я не знала. Я попыталась разжать ее пальцы, но по коже побежали мурашки из-за твердости руки. Другая ее рука была засунута под грудь — не была прижата, а упиралась.

Ее большой палец зацепился за воротник рубашки. Ее пуговицы я ни разу не видела расстегнутыми. Будто она умерла, когда вынимала что-то из рубашки…

Или убирала что-то.

Как только я подумала об этом, я заметила ненормальную выпуклость под ее воротником. Что-то было спрятано в ее рубашке. Что-то, что она не хотела, чтобы убийцы нашли. Что-то, что я, вероятно, должна была получить.

Это не помогло бы. То, как связаны мои руки, означало, что у меня не было контроля: вся верхняя половина моего тела должна была пройти под броненосцем. Мне придется лежать, вжавшись животом в покрытую коркой крови траву, и лезть под рубашку Кляйн. Будет тесно и темно. И я буду окружена ужасно холодной губчатой ​​плотью.

— Да, но ты должна это сделать, — напомнила я себе. — Так что можешь просто смириться и покончить с этим.

Это было хуже, чем я думала. Здесь было сыро, и эта сырость задерживала все запахи вокруг меня. Мой смрад смешивался с воздухом смерти. Я подползла на расстояние досягаемости, и мне пришлось остановиться, чтобы перевести дыхание — не потому, что я устала, а потому, что мое тело пыталось отключиться.

Голова кружилась. Сухое, сморщенное лицо Кляйн то появлялось, то таяло. Мое тело предпочло бы быть без сознания, чем трогать труп. И я не могла винить его.

— Хорошо. Ладно, ладно… фу!

На ощупь было как кожа жабы: холодная и рыхлая. Чуть ниже ее ключицы была огромная полоса засохшей крови. Я попыталась обойти рану и случайно задела ногтями.

— Фу! Гадость.

Я провела пальцами по траве, дрожа, пытаясь очистить их. Я поняла, что предмет под рубашкой Кляйн застрял слишком глубоко, чтобы до него можно было дотянуться скованными руками. Мне нужно было расстегнуть еще несколько пуговиц.

Это было унизительно. Кляйн заслужила большего. Зрение расплывалось, пока мои опухшие пальцы расстёгивали пуговицы, я старалась не смотреть на то, что находилось