Хорошо, она готова, подумал он, ощущая ее теплый язык внутри своего рта. Он чувствовал, что больше не выдержит этого ожидания удовлетворения. Еще никогда жажда войти в эту сладкую горячую плоть так сильно не охватывала его. От него потребовалось огромное напряжение, чтобы медленно войти в ее невероятную теплоту, но он хотел почувствовать, как она окружает его, прежде чем он сделает первое движение, и не спешил.

– Я так хочу тебя, – задыхаясь, прошептал он.

Ее бедра выгнулись под ним, и Тревис проникал все глубже. Она обхватила ногами его талию и отвечала на его движения, а он сдерживал себя, стремясь доставить ей такое же удовольствие, какое доставляла ему она. Ее пальцы впились в его кожу, и он почувствовал, как ее тело содрогнулось. Тревис входил все глубже и с большей силой, сам, содрогаясь от наслаждения.

И в пылу всепоглощающей страсти Тревис понял, что никогда не испытывал ничего подобного. Боже, она была чудом, думал он, стараясь отдышаться.

Наконец Брук начала возвращаться из бездны. Неведомое раньше чувство нежности росло в ее груди, и слезы подступали к глазам.

Она пыталась сказать себе, что не должна быть такой чувствительной. Чувства всегда были чужды ей… до сих пор.

Была ли это любовь?

Она не знала. Как и не знала, что с этой любовью делать.

Что чувствовал в эту минуту Тревис? Уж конечно, он не заявлял о своей вечной любви.

Брук была достаточно мудра, чтобы знать, что одна бурная ночь не обязательно свидетельствует об истинной любви.

Одно Брук действительно знала – Тревис был ее мужем и целиком принадлежал ей.

По крайней мере, в настоящее время.

На следующий день утром Тревис сказал Брук, что капитан Лидерс покажет ей пароход, а он в это время пойдет в салон поиграть в карты. Она удивилась, почему он не пожелал сам сопровождать ее, но предположила, что ему не хотелось утруждать себя.

Она подумала, что, вероятно, ей дают понять, что ее муж не собирается проводить с ней все время, даже если это был их медовый месяц. Но она напомнила себе, что их брак не основывался на истинной любви, а был чисто деловой сделкой. Поэтому она улыбнулась мужу и пожелала ему хорошо провести время. Он вышел из каюты, слегка нахмурившись. Брук не поняла, что означало это выражение его лица.

Тревису не терпелось выйти из каюты, почему – он и сам не понимал. Возможно потому, что каждое движение Брук напоминало ему о ее сексуальной притягательности. Прошлая ночь принесла ему удовлетворение. Это был чертовски хороший секс и что-то еще, и вот это «что-то» беспокоило его. Ему требовалось время, чтобы разобраться в своих впервые возникших чувствах. Но пока они находились вместе, он был не в состоянии собраться с мыслями, поэтому должен куда-то уйти, чтобы подумать. Может быть, несколько партий в карты поможет ему сосредоточиться.

Он прошел мимо очаровательных женщин, которые, кокетливо улыбаясь, здоровались с ним. Тревис кивал в ответ, но не останавливался. Женщины были привлекательны, но у них не было золотистых глаз и волос цвета спелой пшеницы.

Черт, ему необходимо выпить!

Он вошел в салон, встретивший его уютным красным цветом и ярким светом, вливавшимся через многочисленные окна. В правом углу он увидел то, что искал, – средство отвлечься от мыслей о своей жене. Четверо мужчин сидели за карточным столом, и пятый стул, остававшийся свободным, словно дожидался его.

Брук выбрала теплое платье для прогулок пурпурного цвета, отделанное кремовым кружевом, с закрытым лифом, с плеч которого по спине спускались глубокие складки. Она накинула кремовую шаль, защищавшую ее от прохладного осеннего воздуха, и вышла из каюты.

Погода была приятной, типично осенней, с прохладным воздухом, приносимым легким бризом. На голубом небе не было ни облачка. Брук остановилась у перил и смотрела на просторы Миссисипи, простиравшиеся далеко, насколько мог охватить взгляд. Очевидно, остальные пассажиры сели на пароход утром, и они с Тревисом проспали весь этот шум. Брук улыбнулась, думая, какими же усталыми они были после ночи любви. Интересно, какой показалась она Тревису при сравнении с его другими победами? Она надеялась, что у него, как и у нее, осталось чувство полного удовлетворения.

Поверхность воды была гладкой как шелк, и сквозь оливково-зеленую гладь проникали яркие солнечные лучи. Позади Брук возвышались две высокие раскрашенные трубы, извергавшие клубы черного дыма, тянувшегося по ветру позади парохода. Всплески крутящегося колеса были медленными и ритмичными, оно поворачивалось, словно отдыхая, подумала она.

Рулевая рубка находилась перед этими дымящимися трубами. Белая расписная отделка прогулочной палубы, где она стояла, напоминала шикарный отель на воде. Застекленные окна прямоугольной рубки выходили на все четыре стороны, давая капитану полный обзор реки. Большой деревянный руль был торжественно воздвигнут перед окнами. Брук прикрыла от солнца ладонью глаза, чтобы лучше рассмотреть это внушительное сооружение.

Капитан заметил ее и весело помахал рукой. Он жестом показал Брук, чтобы она оставалась на месте, затем вышел из рубки и поспешил к ней.

– Доброе утро, мэм, – поздоровался капитан Лидерс, уверенно, но с изяществом шагая по штормовому мостику. Он был высоким, крепкого сложения, и в своем сером сюртуке походил на надвигающийся шторм. Его большие голубые глаза с вызовом смотрели на мир, губы были плотно сжаты, густая щетка рыжей бородки обрамляла его лицо. В нем было столько уверенности, что Брук невольно почувствовала к нему симпатию.

– Я вижу, вам нравится моя река, – сказал он.

– Ваша река? – переспросила Брук. – Да, – согласилась она. – Я никогда не видела такой большой реки.

– Еще бы! Это самая длинная река в мире, две тысячи триста миль, – с гордостью сказал Лидерс. – Она несет воды в триста тридцать восемь раз больше, чем Темза.

– В самом деле, – заметила Брук, – это производит впечатление. Я всегда думала, что Темза очень большая река. Скажите, вы давно плаваете здесь?

– Давно. Начинал как простой матрос, еще мальчишкой, – гордо сказал он, кивая пассажирам, проходившим мимо них.

Женщины были в волочившихся по палубе юбках и жакетах с оборками, а их волосы были уложены в сложные прически с локонами и челками. Некоторые надели шляпы с вуалью, защищавшей их от сверкающего солнца. Мужчины тоже были разодеты, они гуляли в цилиндрах и начищенных до блеска сапогах.

Пока капитан водил ее по пароходу, Брук задавала множество вопросов. Ей всегда нравилось узнавать что-то новое, и капитан и его судно были весьма занимательны. Разговаривая с ним, она не думала о Тревисе и о том, какие удивительные чувства он пробуждал в ней прошлой ночью.

Они не спеша, проходили по прогулочной палубе, тянувшейся по обе стороны от кают. Затем они поднялись по нескольким лестницам, ведущим в пассажирские каюты, потом на штормовую палубу, где находились помещения команды и рулевая рубка. Рубка возвышалась над этой палубой, на три палубы выше котельной.